Они молчат, смотря друг другу в глаза, пока входная дверь не открывается и у порога кухни за видеокамерами и толпой не появляется Чон Чонгук собственной персоной. Дженни шепчет назад насчёт перерыва на пять минут, и с ней соглашаюся, съёмка приостановлена. Они вдвоём выходят из квартиры и направляются на улицу, где их не услышат, потому что Чонгук выглядит очень взбудораженным и более нервным, чем обычно.
— Что ты тут забыл? Ты обещал, что не помешаешь, — бурчит она.
— Прости, знаю, для тебя это важно, но у нас тут серийный убийца.
— Да ладно? — девушка вскидывает брови.
— Нет, не этот. Новый, действующий, — он пытается объяснить всё максимально чётко и доступно. — Он на свободе, и я считаю, он связан с отцом, и я должен… С ним поговорить.
Двумя часами ранее.
Намджун вешает на подчищенную сторону доски чёрно-белый снимок женщины, больше напоминающий фоторобот, и говорит, повернувшись к команде:
— Теперь трупов уже девять, и ещё одно тело мы опознали: Пак Доён. Была лучшей студенткой университета Кёнгидо, пока не подсела на героин. Какое-то время пыталась завязать.
— Так все убитые из университета Кёнгидо? — скрестив руки на груди и зажав в зубах незажжённую сигарету, вскидывает бровью Хосок. — Как-то глупо убивать так близко от дома.
— Это может означать, что он — организованный убийца. Они всё дотошно планируют, что позволяет им жить и работать там же, где они охотятся, — Чонгук, внимательно рассматривая снимок, даже не поворачивается к своим немногочисленным слушателям, но он уверен, что они слушают его внимательно. — С другой стороны, организованные убийцы обычно убивают в одном месте и бросают тело в другом. Это не про него… Что делает этот профиль совершенно бесполезным, так что… — Чонгук нервно зарывается руками в волосы и подходит к окну, руки нещадно дрожат от переизбытка мыслей. Хотя в последнее время тремор — неотъемлемая часть его жизни и образа.
— Ты в порядке? — голос Хосока звучит несколько ниже и тише, чем обычно, и Чонгук к нему медленно оборачивается, поправляя взлохмаченные волосы.
— Это не похоже на науку.
— Я думал, что это настоящая наука, — встретившись взглядом с Намджуном, который жестом просит его прекратить и не переходить черту, Хо лишь хмыкает и дёргается. — В чём дело? Разве не это он сказал нам в первый же день?
Намджун с Джису переглядываются, и лидер подходит к Чонгуку, хлопает его по плечу:
— Можешь не торопиться с этим, я понимаю, это личное.
— Да? — взгляд какой-то разбитый и слабый, огня в глазах уже нет. — Я уже ничего не понимаю.
— Ну, для меня это личное, — решает высказаться Джису, уместив одно бедро на рабочем столе, подвинув клавиатуру. — Если этот парень убивает людей из Кёнгидо — моей ярости хватит на всех.
— Хорошо, — Нам кивает. — По крайней мере, мы выяснили, где он охотится.
— Не совсем. В Кёнгидо больше тридцати кварталов, мы не знаем, где точно он нападает на своих жертв, — тоскливо замечает Джису.
— Итак, на кого же он охотится? — Чонгук, встряхнувшись и придя в себя, наконец-то снова забирается в дело и поднимает папку со стола. — Из тех жертв, о которых нам известно, двое были наркоманами, один — бездомным; похоже, он убивает людей, которые максимально уязвимы. Начнём наш профиль с этого.
— Хей, Чонгук! — в офис входит доктор Йен, постучав согнутыми пальцами по двери. Команда расходится, Намджун бросает короткое «за работу», пока к молодому криминалисту подходит судмедэксперт, обогнув второпях выходящего сомуновского капитана. — Прошу прощения! Я знаю, сначала нужно осматривать свежие трупы, но мы ещё раз осмотрели машину, и вы просили позвонить, если мы что-нибудь найдём, — Гук напряжённо кивает. — Ох, наверное, мне следовало позвонить…
— Ничего, я рад, что вы зашли. Что у вас?
— Оу, точно, — он шарит по карманам и вытаскивает улику в специальном мешочке. — Он был спрятан в щели центральной консоли. Он, кажется, важен.
— Это, что, перочинный нож? — Гук умещается и присматривается к инициалам на рукоятке. Сердце пробивает дробь.
День похода.
Дэву нубиру двухтысячного года.
Он десятилетний бежит в лесу, уставший, голодный и измученный, сжимая в руке перочинный нож.
— В чём дело? — спрашивает немного напугано Ан. — Вы в порядке?
— Нет. И только один человек знает, почему.
Сейчас.
— Окей, я поняла тебя. В любом случае, интервью не выходит, я зашла в тупик, — признаётся девушка, расправляя устало плечи. — Он просто перекручивает всё, что я говорю, и это сводит меня…
— …С ума, — вместе говорят они, и девушка поднимает взгляд с земли на старшего брата, который понимающе улыбается. — Добро пожаловать в мой мир. Мне нужны ответы, Дженни.
— Окей, хорошо, но я останусь. Выключу камеры, но останусь, — она заходит обратно в подъезд, и Гук, дёрнув бровью, идёт следом. Они вместе возвращаются в квартиру, все стоят там, где и раньше, Джихёк ни сдвигается с места.
— Ого! Живой и здоровый, — счастливо смеётся мужчина, хотя они двое такой радости не разделяют. — У нас тут воссоединение семьи!
— У нас тут перерыв, чтобы власти могли задать пару вопросов о деле, — холодно отвечает младшая Чон.
— О серийном убийце, вообще-то, — поправляет Гук.
— У-у… Интересненько, — глаза Джихёка загораются огнями. — Ему уже дали прозвище? Мне всегда казалось «Хирург» слишком очевидным, но речь не обо мне.
— Как раз о тебе. Точнее, о твоей машине, — Чонгук аккуратно присаживается на то место, где сидела раньше Дженни, а девушка отходит к Хосоку, стоящему за камерами.
— О… Для кемпинга? Здорово-то как, где она была?
— На свалке неподалёку от Кёнгидо, где мы нашли ещё десять трупов.
— Никогда не бывал в Кёнгидо, — мечтательно заявляет Чон-старший, вероятно, подумывая о том, как могли проходить убийства. — И если ты меня подозреваешь в убийствах, что я могу сказать? Я был нездоров.
— Мы знаем, что ты их не убивал. Но мы думаем, ты знаешь, кто убил, — ему в ответ только тихо смеются.
— Машины можно найти в разных местах, Гук-и.
— Так это просто совпадение? — он вскидывает брови, забрасывая ногу на ногу. — Машина одного убийцы найдена на свалке другого? Какие шансы?
— Их мало, но давай прикинем: обычно от двадцати пяти до пятидесяти активных серийных убийц на период…
— Стоп! — громко заявляет Гук, сжав ладони в кулаки. — Хватит. Я знаю, между ними связь, — встав и подойдя к отцу опасно близко, он вытаскивает фотографию улики и демонстрирует её как неопровержимое доказательство своих слов. — Мы нашли его в приборной панели автомобиля. Не говори, что не помнишь.
— О, конечно, это же твой нож! — как ударом кувалды по голове. — Да, мы купили его на заправке за магистралью. Думаю, ты скажешь: «на какой заправке продают ножи детям?» Это Ансан, — Гук опускает руку с фото и сам глядит на изображение перочинного ножика. — Ты никогда не был транжирой, хотел практичный сувенир.
— И только поэтому он был мне нужен? — недоверчиво переспрашивает профайлер.
— Зачем ещё мальчику нож? — улыбается почти безумно старик. — Обстругать деревяшку. Почистить рыбу…
— Наш поход… Что там произошло, доктор Чон? — сглотнув, Гук всматривается в два бездонных омута сумасшедших глаз. На него смотрят в ответ, долго, с улыбкой, изучающе, осмысливающе, и сердце дрожит с каждой молчаливой секундой всё сильнее и сильнее.
— Нам лучше продолжить позже, — он бросает взгляд на младшую дочь, которая стоит у своего парня, положив голову ему на плечо. — А то на твою сестрёнку времени не останется. Папы на всех не хватит…
Чонгука начинает трясти. Трясутся не только руки, что привычно, но и ноги, его всего потряхивает, а в глазах появляются слезы — как у испуганного, сломанного и потерянного ребёнка. Дженни подходит к нему, переступив через многочисленные провода от аппаратуры на полу, и тянет слабо за собой: