— Так за карманку, гражданин начальник. Вытащила в автобусе кошелек, а в нем три рубля. Ну, меня сюда и определили на три года.
— И много осталось?
— Еще полгода — до весны буду тут.
— Понятно. Ну, недолго уже. Освободишься, не воруй больше, — наставительно сказал Владимир Данилович. Уже когда вышли из барака, начальник колонии со смешком покрутил головой. Позняк подчеркнуто недоуменно покосился на него.
— Вы, товарищ прокурор, наверное, подумали, что Бредихина, старушка эта самая, прямо такой божий одуванчик. А она на самом деле — рецидивистка. Да-да, самая настоящая… Это у нее четвертая ходка. Если все срока посчитать, лет десять наберется. Работает везде — в автобусах, магазинах, на вокзале промышляет…
— Кто бы мог подумать, — покачал головой Позняк. Он уже спешил в город и был погружен в свои привычные в последнее время мысли.
Прошел почти год. Владимир Данилович по-прежнему сидел в своем кабинете и рассеянно листал милицейскую сводку. У него было чемоданное настроение — завтра начинался отпуск. И они с женой уезжали в Коктебель, в пансионат «Голубой залив». В ожидании конца рабочего дня Позняк с нетерпением поглядывал на часы, но те будто замерли. В этом сезоне ему, как никогда прежде, хотелось побыстрее уехать отсюда, добраться до моря. Окунуться в его прохладный аквамарин и забыться. И к тому были основания…
Прошедший год для него был очень непростым. На давно ожидаемое повышение он так и не пошел. Какой-то доброжелатель пронюхал о будущем назначении и стал строчить анонимки. Начались бесконечные проверки, и все затормозилось. Его вопрос завис. Вначале это сильно подействовало на Позняка. Он переживал, нервничал, а потом вдруг смирился, махнул рукой — нет так нет. И нужно отдать должное Владимиру Даниловичу, руки он не опустил. Продолжал действовать строго и решительно: злодеям в страх, как он любил шутить, а добрым людям в покровительство.
Вдруг в сводке его внимание привлекла фамилия, показавшаяся ему знакомой. Бредихина Лидия Ивановна… Профессиональная память, которой он, кстати, очень гордился, тут же подсказала — старушка, божий одуванчик из колонии, которую начальник назвал рецидивисткой. Позняк внимательно прочитал сообщение. Гражданка Бредихина, освободившаяся из колонии несколько месяцев назад, задержана при выходе из универмага, где украла широкополую шляпу с вуалью. Вот уж и впрямь рецидивистка — только из колонии, а ее опять поймали на краже. Но зачем ей шляпа с вуалью? Вспомнились ясные безгрешные глаза Бредихиной… Что-то тут не так, чутьем опытного прокурора почувствовал Позняк. Не слишком задумываясь, зачем он это делает, позвонил в милицию и попросил доставить ему задержанную.
Через полчаса молоденький милиционер ввел в кабинет прокурора старушку.
Устроившись на стуле, та поправила все тот же платок в крапинку и безмятежно улыбнулась.
— Как же так, Лидия Ивановна? — укоризненно сказал Позняк. — Только вас выпустили, а вы опять… В ваши-то годы.
— А я тебя сразу признала, сынок. Ты в зону к нам приезжал…
— В колонию, — поправил ее Позняк.
— Ну да, в нее. Вот ты меня туда, сынок, и определи снова…
— Что значит определи! — пожал плечами Позняк. — Такие решения принимает суд. А я могу только определить — есть состав преступления или нет. Вот только мне одно непонятно, Лидия Ивановна, зачем вам понадобилась эта шляпа. Да еще и с вуалью? И как это вы собирались ее незаметно вынести из магазина? Ведь широкополая шляпа — это не катушка ниток!
— А я и не собиралась ее прятать, сынок. Надела, чтобы лучше видно было, эту шляпу на голову и пошла невозмутимо мимо кассы. Они не заметили. Тогда я взяла ее и на манекен, который тут же стоял, надела. Вот тогда меня и схватили.
— Погодите… Объясните мне, все же зачем вы это сделали?
— Ну как зачем. Зима скоро. Пора в зону возвращаться, там забот никаких. Все за тебя решают. Одевают, кормят. А что мне еще надо, старому одинокому человеку. Так что виновата, сынок, виновата я и готова отвечать за эту кражу по всей строгости советских законов.
— Да… Интересно. Очень интересно получается… — лукаво улыбнувшись и кашлянув, протянул Владимир Данилович. — А вы знаете, уважаемая Лидия Ивановна, — откинувшись в кресле и свысока глядя на Бредихину, продолжил Позняк, — если верить вашему признанию, в действиях-то ваших нет состава преступления.
— Это ж почему… Ведь я уже все признала…
— А потому, что хищение — это по нашему советскому закону незаконное изъятие в свою пользу или в пользу других лиц каких-либо материальных ценностей, но обязательно из корыстных мотивов. А из вашего рассказа я эти корыстные мотивы и умысел на присвоение не усматриваю.