В мире есть три типа людей: люди, которых ты не желаешь видеть у себя на пути, люди, которые тебе действительно нужны, и люди, которые просто присутствуют в твоей жизни, независимо от обстоятельств, расстояния или любого другого возможного фактора. Каким-то образом, и он не знал каким именно, Грейнджер скатилась в последнюю категорию. Она была константой, как дыхание и моргание. Постоянно. Всегда.
— Знаешь, — продолжала она. — Я соврала. Я видела, как ты улыбаешься и смеёшься, но это было так давно. Много лет назад. Возможно, четвертый курс… а может, пятый. В любом случае, прошло уже больше десяти лет.
— Возможно, так и есть.
— Ты не смеялся больше десяти лет?
Его горло сжималось, в то время как он пристально наблюдал за ней, оглядывая ее сверху вниз. Когда он встретился с ней взглядом, его кадык тяжело качнулся в горле. — Не было на то причин.
Она выглядела такой грустной, ее нижняя губа была выставлена, а брови опущены. Драко подумал, что должен почувствовать сильное раздражение из-за ее сочувствия, но этого не произошло. Это не было снисходительным сочувствием, из-за которого ты чувствуешь себя ребёнком — это было тепло и искренне — как сама Грейнджер. Если быть полностью честным с самим собой — это было просто… нормально, в то время как всем остальным было плевать на него.
— Тебе стоит почаще улыбаться, — сказала Гермиона, заправляя выбившийся локон за ухо. — Тебе идет. Выглядишь моложе, и довольно… эм… привлекательно, на самом деле.
Он не ответил. Ему и не нужно было. Их разговор перешёл в ожидание — тот неловкий, но в какой-то мере стимулирующий момент умирающего разговора, когда слова устаревают и становятся бесполезными. Нет ничего, кроме тишины. Тишина и ожидание. Ожидание того, что что-то вот-вот произойдёт. Что-то значимое. Драко чувствовал это. Сидя в комнате и ожидая, пока один из них что-то предпримет. Судя по тревожному выражению лица Грейнджер, она тоже это почувствовала. Дело было в том, кто сделает первый ход.
После полных тридцати секунд нескромных взглядов на занятые жеванием губы Грейнджер, Драко решил, что с него достаточно.
Его тело дернулось вперед так резко, что Гермиона, казалось, слегка испугалась этого внезапного порыва, но быстро оправилась. Они находились на расстоянии нескольких футов друг от друга, но Драко сокращал расстояние своими быстрыми, длинными шагами, совершенно не зная, что намеревался сделать, когда достигнет её.
Когда он находился примерно в двух шагах от Гермионы, свеча, освещавшая комнату, замерцала и погасла, и Малфой резко замер. Он не знал почему. Возможно, эта перемена сбила его с толку, а может, его глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть, но в любом случае это прервало его движение.
Единственным светом, освещавшим комнату теперь, было сияние зимней луны. Лучи, казалось, растягивались по Грейнджер, скользили по контурам ее лица, и, отражались ещё ярче. В лунном свете она была бледной и слегка светящейся, как привидение. Из них двоих только она освещалась луной.
Такая невинная.
Драко сделал еще один шаг к ней. Достаточное, чтобы почувствовать ее холодное дыхание на своем подбородке. Он заслонил лунный свет, и Грейнджер окутала его тень. Ему это не нравилось. Совсем не нравилось. Но она была так близко. Её губы были близко. Малфою показалось, что она немного склонилась к нему, а он едва мог видеть её, и его здравый смысл внезапно решил проснуться.
Сделав шаг назад, он знал, что это уже не произойдёт — все, что могло случиться, исчезло. Момент упущен.
Странно, как люди могут тосковать по тому, чего никогда не было. Как они могут физически болеть из-за ничего, что могло бы стать чем-то.
Он наблюдал, как Грейнджер моргнула, покачав головой, а затем осторожно прошла мимо него, опустив глаза. Сопротивляясь желанию схватить ее за запястье, Драко почувствовал, как ногти впиваются в его ладони, и это было чертовски больно.
— Уже поздно, — пробормотала Гермиона, складывая книги в стопку. Её руки заметно дрожали. — Я пойду спать.
— Хорошо, — кивнул он. — Спокойной ночи, Гре…
Она ушла до того, как он успел закончить. Облако окутало луну, оставив его в темноте.
•••
Точно так же, как они избегали разговора о Смертельном заклинание, Гермиона и Драко больше не упоминали ночь в читальном зале. Ночь, в которую ничего не произошло.
Они оба были упрямы, и на этот раз это им помогло. Они были настолько пытались забыть ту ночь, что заставили себя вернуться к своему прежнему распорядку: встречаться на кухне после полуночи и вместе читать по вечерам, делая вид, что ничего не произошло.
Вообще ничего.
Спустя месяц после «ничего ночи» они сидели на своих обычных местах на кухне, – Драко со своим огневиски и Гермиона со своим чаем. Как и должно быть. Единственная разница между временами заключалась в том, что кухня была завалена самодельными рождественскими украшениями: несоответствующей мишурой, самодельными открытками и полумертвой ёлкой, украшенной безделушками. Драко закатил глаза, доставая из бокала еще один кусок мишуры.
— Это дерьмо повсюду, – сказал он.
— Хватит так выражаться о ёлочных игрушках.
Он закатил глаза и отпил напиток. — Я бы никогда не подумал, что МакГонагалл любит всю эту праздничную суету.
— Она не особо. Мы с Луной были инициаторами этого всего. Полумна хороша в создании праздничных вещей.
— Единственное, в чем хороша Лавгуд, – это в создании головной боли.
— Ой, тише.
— И ты только посмотри на эти рождественские украшения, – он указал на хрупкую потертую безделушку и потрепанное украшение в виде оленей, — они жалкие
— Большинство из них мои! – огрызнулась Гермиона.
— Они твои?
— Ну… – она вздохнула, опустив глаза. — Моих родителей. Мой дом недалеко… недалеко отсюда; менее тридцати минут полёта на метле. Я приходила туда несколько лет назад, и нашла их на чердаке.
Драко потер подбородок. — Что случилось с твоим домом?
— Как и многие другие, – он был разрушен.
— Твои родители были убиты?
Он сказал это сурово даже для его собственных ушей, и Малфой мог только представить, как это звучало для нее.
— Нет, – сказала Гермиона, ее руки ерзали на столе. — Я отослала своих родителей за несколько месяцев до битвы за Хогвартсе. Я использовала Обливиэйт, чтобы они забыли меня.
— Для чего?
— Чтобы они были в безопасности. Многие маглорожденные и их родители были убиты в то время. Сейчас они в Австралии. По крайней мере, были в Австралии. Я не уверена, где они сейчас.
Драко хотел сделать глоток из своего стакана, но, похоже, не смог заставить себя. Он хотел помнить все, что она ему говорила. Трезво.
— Ты не знаешь где они?
Она печально покачала головой. — Нет, я… у меня был контакт с австралийским министерством, которое следило за ними, но мои родители, очевидно, переехали год назад. Я не знаю, где они сейчас, и я потеряла связь со своими знакомыми в Министерстве.
Тон ее голоса был спокойным, и если бы Драко не стал экспертом в чтении тонкостей Гермионы Грейнджер, он мог бы не заметить, как трудно ей было обсуждать эту тему. Он подумал, что она заплачет, но она этого не случилось. Во всяком случае, не полностью. Ее глаза на мгновение блеснули, но когда она моргнула, все было в порядке. У него появилось больше вопросов, и он был удивлен тем, насколько искренне любопытно относился к Грейнджер. Но она его опередила. Когда дело касалось любопытства, она всегда побеждала его.
— Можно вопрос? – тихо спросила Гермиона. Даже нервно. — Что случилось с твоими родителями?
Его бдительность вновь поднялась, и он сел на свое место. — Ты знаешь, что случилось с моими родителями.
— Я знаю, что ты убил своего отца…
— И я уверен, что ты слышала о том, что случилось с моей матерью. Люди говорили об этом, будто это гребаные сплетни. Это было отвратительно.