Отойдя от первого потрясения и метаний, продышавшись немного от переполнявших сердце слез, я собрался с силами, чтобы позвонить.
Первым я набрал Владимира. Он всегда знал, что нужно делать, что говорить, к кому обратиться за помощью... но только не в этот раз. Когда я сообщил ему о случившемся, он какое-то время молчал, потом прошептал в трубку: «Билл, это ужасно».
Не принимая душа, я натянул брюки, схватил на ходу рубашку и поспешил в офис. Поймав такси, я прибыл на работу первым, но через двадцать минут все уже были в сборе, взъерошенные, с охваченными горем лицами.
В любой критической ситуации определяющим становится то, что мы делаем в первые несколько часов. Мы быстро составили заявление для прессы на английском и русском языках. Его сопровождал рукописный документ Сергея на сорока листах, в котором он подробно описывал, как над ним издевались, как отказывали в медицинской помощи, подвергая мучениям и лишениям в неволе. Мы разослали заявление, молясь о том, чтобы не встретить безразличия и в этот раз.
И в этот раз люди услышали нас.
Посмертные фотографии кистей рук и костяшек Сергея Магнитского, сделанные на следующий день после его гибели 17 ноября 2009 года. Глубокие раны от наручников и ссадины на руках говорят об отчаянной схватке за жизнь (Из архива семьи Магнитских)
Большинство крупных газет взялось за собственные расследования — российским властям посыпались звонки с просьбами прокомментировать случившуюся трагедию. Пресс-службой в Следственном комитете при МВД руководила Ирина Дудукина — полнощекая блондинка лет за сорок. Вскоре после первых запросов она озвучила версию МВД — Сергей умер не от панкреонекроза и токсического шока, как ранее сообщила Наталье Николаевне администрация следственного изолятора, а от острой сердечной недостаточности (без признаков насильственной смерти).
Дудукина не ограничилась этим и чуть позже в тот же день сообщила, что «в уголовном деле не было ни одной жалобы от Сергея Магнитского на состояние здоровья» и что смерть Сергея «для следователя — это просто шок».
Это было откровенной ложью. Не только потому, что в материалах дела лежали многочисленные жалобы, но и потому, что там значились отказы в медицинском обследовании за подписью следователя Сильченко и других должностных лиц.
Дудукина лгала и о времени и месте смерти Сергея. По ее заявлению, Сергей умер в 21:50 в отделении больницы «Матросской тишины», пока врачи якобы пытались его реанимировать. Эту версию полностью опровергали показания гражданского врача, обнаружившего тело на полу одиночной камеры и зафиксировавшего, что Сергей умер в 21 час.
Я не был раньше знаком с мамой и женой Сергея, потому что общался либо напрямую с Сергеем, либо — после его ареста — с адвокатом. Но с этого дня мы навсегда стали неразрывно связаны.
Мой первый звонок его маме был семнадцатого ноября. Вадим переводил. Я хотел не только выразить глубочайшие соболезнования, но и сказать ей, что чувствую свою ответственность за произошедшее с ее сыном и что она не одинока. Этот разговор и сегодня остается одним из самых тяжелых в моей жизни. Наталья Николаевна была безутешна. Сергей был ее единственным сыном, смыслом ее жизни. Каждый раз, когда она пыталась говорить, ее голос срывался до слез. Я не хотел причинять ей новую боль, старался только донести, что отныне буду заботиться о ней и о семье Сергея. А главное — я хотел сказать, что не успокоюсь, пока люди, причастные к пыткам и смерти Сергея, не предстанут перед законом, и сделаю для этого все, что в моих силах.
К сожалению, я не мог приехать в Москву, чтобы помочь на месте, так что бремя похорон Сергея легло на его семью. Узнав о смерти, они сразу же попросили, чтобы вскрытие было произведено в присутствии независимого эксперта-патологоанатома, на что получили отказ прокурора, заявившего, что «все эксперты одинаково независимы».
Два дня спустя Наталья Николаевна попросила выдать тело сына, чтобы семья смогла организовать независимое вскрытие, на что тоже получила отказ — мол, «оснований не доверять результатам проведенного государственным экспертом вскрытия не имеется».
В тот же день она приехала в морг номер одиннадцать, где ей сообщили, что тело Сергея следует немедленно захоронить, иначе оно начнет разлагаться из-за проблем с холодильниками в морге. Тогда Наталья Николаевна спросила, могут ли выдать тело семье, чтобы отпеть Сергея по-человечески в открытом гробу, и вновь категорический отказ: «Тело выдадут только для немедленного захоронения».
Семье Сергея пришлось организовать похороны на следующий день. Наталья Николаевна с вдовой и тетей Сергея привезли в морг темный костюм, белую отглаженную рубашку и синий галстук в полоску. Они надеялись побыть с ним одни, без посторонних, в последний раз. Служащий морга неохотно согласился. Они пошли вниз по лестнице и затем по коридору в подвальное помещение. Там было темно, невыносимо пахло формалином, и воздух был пропитан смертью. Через пятнадцать минут он выкатил на тележке тело Сергея и сказал: «Можете попрощаться».