Тело было по плечи накрыто белой простыней. Наталья Николаевна принесла с собой свечку, которую хотела вложить Сергею в руки по православной традиции. Отвернув простыню, она ужаснулась, увидев темные пятна от синяков на его костяшках и глубокие раны на запястьях. Самообладание покинуло всех трех, и они разрыдались.
Со слезами на глазах они поцеловали покойного в лоб и коснулись израненных рук. Отдав работнику морга одежду Сергея, женщины ушли.
Мама Сергея, Наталья Николаевна Магнитская, скорбит над телом сына во время похорон на московском кладбище 20 ноября 2009 года (© Reuters/Mikhail Voskresensky)
Двадцатого ноября 2009 года коричневый деревянный гроб вынесли из морга номер одиннадцать и погрузили в катафалк. Семья последовала за машиной до Преображенского кладбища на северо-востоке Москвы. Друзья Сергея перенесли гроб из катафалка на тележку, и процессия пошла к месту захоронения. Многие несли похоронные венки и большие букеты цветов. Гроб поставили рядом с подготовленной для захоронения могилой, крышку сняли и прислонили к основанию гроба. Сергей, облаченный в свой костюм, был по грудь накрыт накрахмаленным хлопчатобумажным покрывалом. Открытые участки тела были покрыты толстым слоем косметики, нанесенной сотрудниками морга. Но даже несмотря на это, на запястьях и костяшках пальцев были хорошо различимы следы насилия. Сергей выглядел умиротворенным, и именно так ему и предстояло быть похороненным.
Родные и близкие по очереди прощались с ним, кладя к ногам красные розы. Мать Наталья Николаевна и вдова Наташа, не сдерживая слез, разложили в изголовье белые розы. Когда все простились с Сергеем, гроб закрыли и опустили в могилу.
Cразу же после смерти Сергея Магнитского во всех правоохранительных инстанциях началось укрывательство. Восемнадцатого ноября представитель Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве объявил: «У следствия нет оснований для возбуждения уголовного дела по факту смерти Сергея Магнитского в СИЗО».
Двадцать третьего ноября, через три дня после похорон, Генеральная прокуратура сообщила, что в ходе проверки, проведенной прокуратурой города Москвы, «нарушений <...> со стороны администрации [следственных изоляторов] не установлено. Магнитский скончался от острой сердечнососудистой недостаточности».
Наконец, двадцать четвертого ноября начальник «Матросской тишины» утвердил официальное заключение, в котором говорилось: «Нарушения законности не допущено. Дальнейшую проверку прекратить, материалы проверки списать в дело отдела режима [СИЗО «Матросская тишина»]».
Но незаметно списать дело Сергея в архив не удалось. У каждого арестанта есть свой способ справляться с невзгодами заключения; способ Сергея состоял в подробном письменном фиксировании всего, что с ним происходит. За 358 дней в заключении он совместно с адвокатами подал 450 жалоб и ходатайств, в мельчайших подробностях описывавших, кто, как и когда попирал его права. Эти свидетельства сделали совершённое против Магнитского преступление самым задокументированным нарушением прав человека в России за последние тридцать пять лет.
В первую неделю после гибели Сергея я полностью подавил эмоции и старался сделать как можно больше, чтобы добиться хоть какой-то справедливости в России. Однако непрекращающийся поток отказов выбивал из колеи.
Придя домой вечером двадцать пятого ноября, я сел за стол поужинать с Еленой. Обхватил голову руками и закрыл глаза, надеясь, что жена мягко прикоснется к моим плечам и, как прежде, приободрит меня. Но все ее внимание было поглощено смартфоном.
Я поднял голову и увидел, что она что-то напряженно читает.
— Что-то случилось?
Она подняла руку вверх, прося меня подождать, дочитала до конца и сказала:
— Медведев только что распорядился расследовать обстоятельства смерти Сергея!
— Что?
— Президент Медведев собирается начать расследование!
— Серьезно?
— Да. Здесь говорится, что председатель совета по правам человека ввела его в курс дела, и он поручил генеральному прокурору и министру юстиции провести проверку.
В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Владимир.