Я нанял адвокатов, чтобы опротестовать иск по делу о клевете, но старался не позволить отвлечь себя от главной цели: закона Магнитского. В начале сентября закончились летние каникулы, и как только Кайл Паркер вернулся на работу, я тут же позвонил ему, чтобы выяснить, когда состоится голосование.
— Билл, в политической жизни страны перед выборами президента грядет мертвый сезон, — засмеялся Кайл. — Закон Магнитского для руководства конгресса — слишком беспроигрышный, чтобы назначать голосование в ближайшее время.
— Но ведь по нему полная поддержка, и сразу от обеих партий! — удивился я. — Кажется, это единственный вопрос, по которому в Вашингтоне нет разногласий.
— В этом-то и дело, Билл. Выборы в полном разгаре, и никто не заинтересован в обсуждении решений, с которыми все согласны. Никто не хочет выставлять других в выгодном свете.
— И что это означает?
— А то, что голосование по закону Магнитского состоится только после шестого ноября.
Я мысленно прикинул.
— Получается, что между выборами и окончанием работы конгресса нынешнего созыва будет только семь недель?
— Даже меньше. Надо учесть и каникулы.
Это меня беспокоило, но других вариантов не было — оставалось просто ждать. В сентябре и октябре наша команда погрузилась в инвестиционные дела Hermitage, которые теперь казались лишь тенью предыдущих моих предприятий. Чтобы вернуть фонд в прежнее русло, требовалось провести месяцы в разъездах, организуя бесчисленные встречи и конференции по инвестициям. Когда я взвесил погоню за инвесторами и борьбу за правосудие для Сергея, последнее перевесило в мгновение ока.
Медленно тянулись недели. Наконец, шестого ноября прошли выборы президента США. Обама легко обошел Митта Ромни. На следующий день я позвонил Кайлу и снова спросил, когда можно ожидать голосования. К моему удивлению, он ответил:
— Я как раз собрался тебе звонить. Палата только что объявила, что голосование состоится в следующую пятницу.
— Серьезно?
— Да, на самом деле!
Я посмотрел на календарь.
— Это будет шестнадцатое ноября...
До Кайла сразу же дошла значимость этой даты — третья годовщина со дня гибели Сергея.
— Действительно... — тихо произнес он, помолчав. — Но есть одна проблема: палата представителей настаивает, чтобы закон касался исключительно России. Именно такую версию они ставят на голосование.
Когда сенатор Карден решил придать закону Магнитского статус правозащитного акта мирового масштаба, его так захватили перспективы и историческое значение, что он был готов пойти на риск, чтобы сохранить глобальный характер документа.
— Значит ли это, что Карден не поддержит в сенате версию, которая касается только России?
— Вполне возможно.
Если версии закона, принятые сенатом и палатой представителей, будут отличаться, их необходимо согласовывать, на что понадобится время, а вот времени у нас как раз и не было. Если Карден не уступит, возрастал риск, что закон не пройдет вовсе.
Разумеется, я хотел, чтобы была принята глобальная версия закона, предложенная Карденом. Имя Сергея на законодательном акте мирового значения, каким видел его Карден, было лучшим способом отдать дань его памяти. Однако еще важнее, чтобы законопроект стал законом, и если для этого надо ограничиться усеченной «российской» версией, то, на мой взгляд, так и следовало поступить. Я надеялся, что Карден придерживается того же мнения.
И вот наступило шестнадцатое ноября. Это был во многом знаменательный день. Палата представителей США проводила голосование по законопроекту Магнитского. Вечером того же дня я выступал на лондонской премьере спектакля «Час восемнадцать». Это была театральная постановка российского драматурга Елены Греминой о последних минутах жизни Сергея.
Во второй половине дня все в офисе прильнули к мониторам и в прямом эфире следили на сайте C-SPAN[1] за происходящим в палате представителей США. До начала голосования члены конгресса брали слово и говорили о том, что произошло с Сергеем, призывая к правосудию. Это знаковое событие происходило прямо на моих глазах — в просторном зале, пропитанном американской историей. Именно здесь принимали поправку, запрещающую рабство, и поправку, дающую избирательные права женщинам. Именно здесь утверждалось историческое законодательство в области гражданских прав. Я испытывал трепет при мысли о том, к чему привела трагическая история Сергея Магнитского.