Полтаво вышел из Скотленд-Ярда шатаясь, словно пьяный. С трудом сел в такси и прямо поехал домой. Дома он пробыл не более десяти минут и покинул квартиру, захватив с собой ручной чемодан.
Инспектор Эла, следовавший за ним из Скотленд-Ярда, не выпускал его из виду и видел, как он приехал в отель. В нескольких шагах от отеля он вылез из машины и прошел в отель следом за Полтаво. Не увидев здесь последнего, Эла прошелся по холлу и по коридорам. Не обнаружив присутствия Полтаво, он обратился за справкой к швейцару. Швейцар подтвердил, что видел разыскиваемого им человека, но прибавил, что этот господин через несколько минут после своего прибытия снова покинул отель.
Эла мысленно выругал себя и поспешил по телефону оповестить Смита о своей неудаче.
Смит был очень недоволен оплошностью своего подчиненного.
— Все же я полагаю, что мне известно, где следует нам искать его, — сдержанно заметил он. — Ждите меня на станции Ватерлоо, мы поедем с шестичасовым поездом в Грет-Бредли.
Глава 10 ГРАФ ПОЛТАВО В ЛОВУШКЕ
— Вы хотите говорить с мистером Моллом? — осведомился доктор Фолл.
— Да, — ответил Полтаво, стоявший перед входом в Таинственный Дом.
Бросив на пришельца быстрый испытывающий взгляд, доктор впустил его и захлопнул за ним дверь.
— Скажите мне, что вам угодно? — спросил врач. Он заметил мимолетное движение руки Полтаво, условный знак, дававший ему доступ к многим своеобразным людям.
— Я хочу повидать Фаррингтона, — сказал он.
— Фаррингтона? — удивился врач.
— Да. Не разыгрывайте напрасно комедий. Мне необходимо переговорить с ним. Я — Полтаво.
— Это мне известно, — спокойно заметил доктор Фолл. — Но чего ради вы явились сюда и какие у вас имеются основания утверждать, что покойный мистер Фаррингтон обитает в этом доме? Вы находитесь в психиатрической лечебнице, а не в мертвецкой, — мрачно сострил врач.
Но все же он попросил Полтаво следовать за ним.
— В чем дело? — осведомился он у Полтаво, проведя его к себе в кабинет и заперев за собой дверь.
Полтаво счел целесообразным рассказать о своей встрече со Смитом, умолчав о подлинной причине, приведшей его сюда.
Фолл молча выслушал его.
— Я сомневаюсь в том, что он пожелает вас принять. Он в очень скверном настроении, но я все же осведомлюсь у него.
Десять минут спустя он возвратился и кивком головы подозвал Полтаво, предложив ему пройти в комнату, в которой лежал больной мистер Молл.
Здесь Полтаво ожидал Фаррингтон. То был действительно он — тот самый Фаррингтон, который исчез при столь таинственных обстоятельствах из Джолли-театра.
— Почему вы пришли сюда и навлекли на меня внимание всех сыщиков Лондона? — резко осведомился он у Полтаво.
— Я не думаю, что у вас есть основания беспокоиться по поводу лондонских сыщиков, — возразил Полтаво, искоса поглядывая на врача. — Я желал бы переговорить с вами с глазу на глаз.
Фаррингтон внял его просьбе и попросил Фолла удалиться.
Оставшись наедине с исчезнувшим миллионером, Полтаво стремительно приблизился к нему и спросил:
— Я бы желал знать… что собственно означает ваше гнусное завещание. Вы — предатель!
— Если хотите, можете присесть, — спокойно ответил Фаррингтон. — Вам пора понять, что я не из числа тех людей, у которых можно требовать отчета в их поступках. Я никому никогда не разрешал разговаривать со мной в таком тоне.
— Вам известно, что вы находитесь у меня в руках, — самодовольно заявил Полтаво. — Стоит мне пошевельнуть мизинцем — и все возведенное вами великолепие рухнет.
— Если бы вы были умнее, то держали бы язык за зубами. Что вам собственно угодно? Сядьте…
— Чего ради вы вставили в ваше завещание условие относительно этого негодного Доутона?
— У меня имелись для этого достаточно веские основания.
— В таком случае потрудитесь мне сообщить, в чем дело.
— Даже и не подумаю, — Фаррингтон злобно расхохотался. — Достаточно будет, если я скажу, что при этом думал о счастье девушки. Неужели вы не поняли, — со злорадством продолжал он, — что единственное, что есть у меня в жизни святого, это моя любовь к племяннице? Я хочу, чтобы она была счастлива в жизни, и твердо знаю — Доутон сможет дать ей счастье.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Полтаво. — Она, если бы не ваше сумасбродное желание, влюбилась бы в меня.
— В вас? — переспросил Фаррингтон. — Это совершенно немыслимо.