Затем он вышел в полумрак и очутился в комнате, вся обстановка которой сводилась к кровати и паре стульев. Над большим столом горела лампа, скудно струившая свет. На противоположной стене виднелись несколько электрических выключателей. Надежды на то, что удастся спастись, поднявшись на лифте наверх, не было. Полтаво лихорадочно осмотрел карманы. Обыкновенно он носил при себе про запас пару патронов, и действительно, в жилетном кармане ему удалось отыскать два патрона. Он зарядил ими револьвер и подумал о том, каким образом был он разряжен. Не оставалось никакого сомнения в том, что его уборщица незаметно, по поручению Фаррингтона, оплачивавшего ее услуги, разрядила револьвер, а также предупредила обитателей Таинственного Дома о его спешном отъезде.
Это было в порядке вещей — умный Фаррингтон ни в чем не хотел доверяться воле случая, и Полтаво оставалось лишь досадовать на самого себя за то, что он так легко дал себя одурачить. В комнате стоял полумрак, и Полтаво, приблизившись к противоположной стене, включил выключатели. Комната озарилась ярким светом.
Стены этого подвального помещения были выкрашены в ярко-красный цвет. В углу стояла металлическая кровать, а в стенах, на равных расстояниях друг от друга, виднелись отверстия вентиляторов.
Эта подземная тюрьма была сравнительно приемлема и ничем не напоминала о том, что она является подвалом Таинственного Дома. Но в то мгновение, когда он собрался более тщательно ознакомиться с устройством этой подземной комнаты, его внимание привлек шорох за его спиной. Повернувшись, он увидел, что стальная дверь кабины захлопнулась и кабинка лифта поднялась наверх. По-видимому, Таинственный Дом таил еще целый ряд секретов.
Он подумал о том, что мог бы поставить около дверцы лифта стул и тем самым помешать ей захлопнуться, но, возможно, и эта мера предосторожности оказалась бы невыполнимой, ибо стулья могли быть прочно приделанными к полу. Но его подозрения оказались необоснованными. Стулья не были привинчены к полу, за исключением большого кресла, которое было прикреплено к полу металлическими скобами.
В углу он обнаружил заделанную решеткой дверь и предположил, что за нею помещался лифт, по которому в подвал могли опускать для заключенных пищу.
Предположение его подтвердилось, так как вскоре механизм пришел в движение, решетка отодвинулась и в опустившейся кабинке он увидел поднос с разнообразно сервированным завтраком. Он вынул поднос и поставил его на стол. Среди блюд Полтаво обнаружил небольшой клочок бумаги, на котором было написано:
«Вы можете без опасений отведать от посылаемых Вам блюд. Доктор Фолл, если Вам угодно, навестит Вар и разделит с вами вашу трапезу. Если Вам что-либо понадобится, позвоните в колокольчик, прикрепленный под доской стола».
Полтаво, который испытывал отчаянный голод, оглядел сервированные блюда. Ему приходилось считаться с возможностью отравления, но в то же время он сознавал, что находится во власти этих людей и что они в любой момент могут умертвить его, не прибегая к яду. Поэтому он решил все же подкрепиться и утолить голод.
Покончив с едой, он потянулся к звонку. Прошло несколько минут. Затем послышался шорох приведенного в движение лифта. Зажав в руке револьвер, он притаился у дверцы лифта. Но неожиданно услышал, как кто-то окликнул его по имени.
Изумленный, он повернулся и увидел перед собой доктора Фолла. Как он очутился у него в комнате — оставалось загадкой.
— Надеюсь, я не испугал вас, — сказал врач, насмешливо улыбаясь. — Я предпочел избрать иной путь. В это помещение ведут три хода, и все три они в равной степени недоступны.
— Разрешите вас спросить, что означает это насилие?
Доктор Фолл небрежно опустился на один из стульев у стола и, вытащив сигару, предложил закурить и своему пленнику.
— Вы не курите? Очень жаль.
— Благодарю вас, у меня имеются папиросы.
Доктор методично отрезал кончик сигары и выждал, пока ему удалось раскурить ее.
— Я удивляюсь вашему хладнокровию. Слово «насилие» в ваших устах звучит по меньшей мере несколько смешно. По поручению мистера Фаррингтона я вынужден вам объяснить ваше положение. Вы очень рассердили нашего общего друга, и теперь он решил обойтись с вами построже и обречь вас на ту же судьбу, на которую он обрек двух других людей, вздумавших пригрозить ему тем, что предадут его.