Ах! Веллингборо, разве ты не пожалел бы о том, что не можешь войти внутрь?
Бодро вздохнув, с тяжестью в сердце я повернулся, чтобы пойти дальше, когда – возможно ли? – старик окликнул меня и предложил войти.
«Ну-ка, – сказал он. – Похоже, вы пришли издалека, подходите, возьмите миску с молоком. Матильда, дорогая моя (как же подскочило моё сердце!), иди, возьми немного с маслодельни». И честный ангел действительно кротко повиновался и вручил мне – мне, бродяге, – миску пузырящегося молока, которое я едва мог выпить из-за взгляда на росинки на её губах.
Останься я там жить, то, возможно, женился бы на этой красавице прямо на месте!
Она была, безусловно, самым красивым розовым бутоном, который я только видел в Англии. Но я попытался скрыть своё горячее восхищение и, чтобы покончить сразу с любыми неприятными впечатлениями, как и с результатами близкого исследования моей несчастной охотничьей куртки, которая тогда была на мне, сам объявил, что я американский матрос из Ливерпуля, который проводит воскресенье в деревне.
«А вы были сегодня в церкви, молодой человек?» – сказала старая леди, меча свирепый взгляд.
«Да, милая леди, в небольшой церкви вон там внизу, вы знаете – превосходная проповедь, меня она очень вдохновила».
Я хотел успокоить эту серьёзную с виду старую леди, даже из моего короткого опыта общения со старыми леди я убедился, что они – наследственные враги всех молодых иностранцев.
Я скоро повернул разговор на Америку, к теме, которая, по-моему, была интересна, которой я владел и которая была мне приятна. Я стремился говорить на английском языке Аддисона, прежде чем какое-то время спустя увидел, что мои полированные фразы произвели удивительное впечатление, хотя моя несчастная охотничья куртка бесконечно вредила моим требованиям аристократизма.
Назло всем моим уговорам, однако, старая леди стояла на своём посту как часовой, к моему невыразимому огорчению, поддерживаемая тремя очаровашками, хотя старик часто призывал их приблизиться. Этот прекрасный экземпляр старого англичанина, казалось, был совсем лишён низких подозрений, в то время как его уксусная супруга была наполнена ими. Но пока я оставался на месте, перехватывая скрытые взгляды юных леди и серьёзно говоря со стариком об Иллинойсе, реке Огайо и прекрасных фермах в долине Дженеси, где во время сбора урожая много тысяч рабочих выходит на пшеничные поля.
Так держать, Веллингборо, думал я, не давай старой леди времени на размышление, так держать, мой мальчик, и приглашение на чай вознаградит тебя. Наконец, оно прозвучало, и старая леди стала реже кидать свои хмурые взгляды.
Это была самая восхитительная еда, все три чаровницы сидели с одной стороны напротив меня, сидевшего между стариком и его женой. Средняя чаровница налила чай «сучон» и вручила мне намазанные маслом маффины, а такие маффины никогда не намазываются маслом с другой стороны Атлантики. У масла был душистый запах, ей-богу, оно было просто восхитительно.
И они сидели там – я имею в виду, чаровницы, – поедая эти намазанные маслом кексы, – ну, просто зрелище. Я очень сожалел, что сам не был намазанным маслом кексом. Каждую минуту они становились всё более и более солидными, и я не мог удержаться от мысли, что стоило бы увезти домой красивую английскую жену! как смотрели бы мои друзья! леди из Англии!
Я, возможно, ошибался, но, конечно же, решил, что Матильда – та, кто подала мне молоко, – иногда смотрела более доброжелательно в ту сторону, где я сидел. Она, конечно, смотрела на мой жакет, и я был вынужден так думать про себя. Могло ли быть, что на неё обрушилась любовь с первого взгляда? О, восторг! Но, о, страдание! Не из-за того ли не было вопросом, что смотревшим на неё поклонником был Веллингборо?
По прошествии времени старая леди поглядела на дверь и поделилась некоторыми выводами о том, что всё же обратный путь до города будет долгим. Она вручила мне намазанные маслом кексы, как будто совершила заключительный акт гостеприимства, и другими беспокойными действиями неопределённо намекнула, что я должен покинуть лагерь.
Я медленно поднялся, и пробормотал свою благодарность, и поклонился, и попытался исчезнуть, но покуда я суетливо вертелся, и кланялся, и благодарил, то задерживался ещё и ещё. О чаровницы! о пери, думал я, я должен уйти? Да, Веллингборо, должен, поэтому я отвесил отчаянный поклон и бросился к выходу.