Даже в разговоре Гарри был расточительным, сопровождая своё аристократическое повествование небрежной жестикуляцией и, возможно, иногда делясь не своими собственными воспоминаниями.
Что касается меня, то напомню только про своего бедного старого дядю сенатора, на которого можно было сослаться, чем я и пользовался во всех чрезвычайных ситуациях, как слоном при игре в шахматы, заставляя его плясать на привязи или чопорно стоять перед схваткой со всем множеством герцогов, лордов, экипажей и графинь моего славного товарища.
Во время этих наших долгих переговоров я часто выражал серьёзное заветное желание нанести визит в Лондон и рассказал, какой сильный был соблазн у меня в одно воскресенье пройти весь путь без пенса в кармане. На это Гарри возразил, что ничто не возвысит его больше, чем показать мне столицу, и даже многозначительно, но загадочно намекнул о возможности выполнения этого плана, прежде чем прошло много дней. Но это казалось настолько пустой мыслью, что я лишь счёл её добродушной, грохочущей болтовнёй моего друга, иногда относящейся к какой-либо идее, которую он считал приятной для меня. А если бы, кроме того, этот прекрасный парень из Бьюри был замечен своими аристократическими знакомыми, идущим вниз по Оксфорд-стрит, скажем, рука об руку с моей охотничьей курткой? Это было бы нелепо, и я начал думать, что Гарри, в конце концов, считал своего янки немного доверчивым.
К счастью, у моего парня из Бьюри не было знакомств в Ливерпуле, где, действительно, он так же был на чужбине, как и на берегах озера Эри, поэтому почему бы ему не прогуляться со мной из-за чистого одиночества, пренебрегая покроем моей охотничьей куртки и не заботясь только о том, что кто-то может уставиться на такую удивительную пару.
Но однажды, пересекая площадь, на одной стороне которой стоял модный отель, он быстро повернул со мной за угол и шёл, не останавливаясь, пока площадь не скрылась у нас за спиной. Причиной этого внезапного отступления было удивительно изящное пальто и панталоны, стоящие прямо на ступенях отеля, в которые был облачен молодой щёголь, стучащий своими шпорами в такт с ездовым кнутом с оголовком из слоновой кости.
«Кто он, Гарри?» – спросил я.
«Мой старый приятель, лорд Лавли, – сказал Гарри небрежным тоном, – и только Небеса знают, что принесло его милость из Лондона».
«Лорд? – сказал я, поднимаясь. – Тогда я должен посмотреть на него снова из-за нехватки лордов в Ливерпуле».
Не внимая протестам моего компаньона, я отбежал к углу и медленно прошёлся мимо ровно скроенного пальто и панталон на лямках.
Это был не очень важный лорд с виду, с очень тонкими и подвижными маленькими ногами, как у куклы, и маленькой глянцевой головой, как у тюленя. Я видел людей, похожих на таких вот лордов, стоящих в сентиментальных позах перед отелем «Пальмо» на Бродвее.
Однако поскольку он и я были общими друзьями Гарри, то я решил было обратиться к нему и спросить совета относительно того, что бы такое сделать для улучшения благосостояния молодого повесы, но после долгих размышлений пришёл к выводу, что лучше всего этого не делать, особенно учитывая, что как раз тогда мой лорд Лавли встал у открытого окна подъехавшего блестящего экипажа и принял привлекательную позу, поставив вертикально подошву одного ботинка, чтобы показать на нём печать – диадему, вступив в оживлённый разговор с великолепной белой атласной шляпой, увенчанной королевским пером марабу, что виднелась внутри.
Я не сомневался, что эта леди была не кем иным, как супругой пэра, и решил, что в жизни было бы самым милым и прекрасным делом лишь усесться рядом с ней и приказать из возчику взять нас и поехать за город.
Но после дальнейшего соображения я предположил, что моя компания могла бы принизить честь супруги пэра, так как у меня не было формального разрешения на представление; я прошёл дальше и присоединился к своему компаньону, из которого сразу же попытался вытянуть всё, что касалось лорда Лавли, но он лишь давал таинственные ответы и прекратил разговор, намекая на своё посещение Айкворта в Суффолке, великолепной резиденции самого благородного маркиза Бристоля, который неоднократно уверял Гарри, что тот может считать Айкворт своим домом.
Теперь всё, что касалось маркизов и Айкворта, и то, что Гарри держал в перчатке такое множество лордов и леди, начало порождать некоторые подозрения относительно твёрдой морали моего друга как правдивого рассказчика. Но, в конце концов, думал я про себя, кто может доказать, что Гарри выдумывает? Конечно, его манеры безупречны, он весьма лёгок в общении, и нет в целом ничего невозможного в том, что он общался с владельцем Айкворта и дочерью анонимного графа. И что за права есть у такого бедного янки, как я, чтобы инсинуировать малейшее подозрение относительно того, что он говорит? Те небольшие деньги, что у него есть, он тратит свободно, он не может быть вежливым жуликом, поскольку меня не просто ощипать таким образом, это вне рассмотрения, так сгинь же такая мысль о моём собственном закадычном друге!