«О! Ничего, – ответил я. – Я очень признателен вам за ваши сведения», – и пошёл дальше.
Тогда действительно, новый свет разрушил высоты моего путеводителя, и все мои предыдущие тусклые подозрения были почти подтверждены. Он появился на свет почти полвека назад! И был пригоден для меня в этом городе не более чем карта Помпей.
Это было печальное, торжественное и по большей части меланхолическое озарение. Книга, на которую я так полагался, книга в старом сафьяновом переплёте, книга с уголками-треуголками, книга, полная прекрасных старых семейных ассоциаций, книга с семнадцатью гравюрами, выполненными в самом высоком искусном стиле, эта драгоценная книга оказалась очередной безделицей. Да, вещь, которая вела отца, не могла вести сына. И я присел на ступеньку магазина и предался свободному размышлению.
Здесь и сейчас, о Веллингборо, подумал я, извлеки урок и никогда не позабудь его. Этот мир, мой мальчик, изменчив, его отели «Риддо» рушатся навсегда, он никогда не стоит на месте, и его пески всегда движутся. Сама эта ливерпульская гавань, как говорится, постепенно заполняется, и кто знает, не твой ли сын (если у тебя когда-нибудь он будет) сможет увидеть её, когда он навестит Ливерпуль через какое-то время после тебя, точно так же, как и ты, приехав сюда после своего деда. И, Веллингборо, поскольку путеводитель твоего отца не провожатый для тебя, то ни один из твоих новых путеводителей (сегодня ты мог бы позволить себе купить современное издание) не будет точным справочником для тех, кто придёт после тебя. Путеводители, Веллингборо, – наименее надёжные книги во всей литературе, и почти вся литература в едином смысле составлена из путеводителей. Старики говорят нам о путях, которыми прошли наши отцы через старые проходы и дворы, но как немногие жители этих бывших мест смогут оставить свой след для потомства среди современных строений, так и немногие старые путеводители остались клубками Ариадны! Каждая эпоха создаёт свои собственные путеводители, а старые становятся макулатурой. Но есть один Святой Путеводитель, Веллингборо, который никогда не введёт тебя в заблуждение, если только ты следуешь его правилам, и немного благородных памятников остаётся, когда пирамиды рушатся.
Но хотя я поднялся с порога более печальным и более мудрым мальчиком, и хотя мой путеводитель был лишён своей непогрешимой репутации, я не отнёсся с оскорблением или презрением к священным страницам, которые когда-то были маяком моему родителю.
Нет. Бедный старый путеводитель, подумал я, нежно поглаживая его спину и с почтением разглаживая загнутые углы, я не откажусь от тебя из-за презрения, старый Сафьян! Ты пока останешься испытанным проводником по многим старым улицам в старых частях этого города, даже если ты был виноват, тогда и сейчас, относительно отеля «Риддо» или чего-то другого в прошлом. Тогда я нежно посмотрел на страницы, как на того, кого любят больше, чем бранят, и взгляд мой упал на пассаж, касающийся «Старого дока», который сильно разбудил моё любопытство. Я решил увидеть место без промедления и пошёл дальше, предположив, что выбрал правильное направление, и, как и в прошлый раз, обнаружил себя перед широкой и великолепной скульптурой из коричневых камней, и, войдя в подъезд, догадался по неопровержимым символам, что здесь должна была быть таможня. После некоторого кратковременного восхищения я снова вынул свой путеводитель, и меня изумило открытие, что согласно его авторитетному суждению я полностью заблуждался относительно этой таможни, как раз там, где я стоял, должен был стоять «Старый док», и, продолжая читать о нём, я встретился с таким очень уместным пассажем: «Первое, что поражает иностранца по прибытии в этот док, состоит в необычайном множестве больших судов на плаву прямо в сердце города, без какой-либо видимой связи с морем».
Здесь и сейчас сразу же встал вопрос! Старый Сафьян признавался, что в этом состояло чудесное «своеобразие» места, и при этом он не пытался отрицать, что удивительным было то, что этот невероятный док, казалось, не имел никакой связи с морем! Однако тот же самый автор продолжал говорить, что «удивлённый незнакомец должен придержать на некоторое время своё удивление и повернуть налево». Но ни справа, ни слева места, отвечающего этому описанию, заметно не было.
Это тоже в целом озадачивало и нелегко сопоставлялось, даже если делать обычные скидки на рост и существенные улучшения в городе с течением времени. Поэтому с путеводителем в руке я обратился к полицейскому, стоявшему в стороне, и попросил рассказать, знаком ли он с каким-либо местом в этом районе, называемом «Старый док». Он сначала посмотрел на меня с любопытством и после, заметив, что я был, очевидно, нормален и, кроме того, довольно цивилизован, ударил по своему хорошо полированному ботинку своей ротанговой палкой, поднял воротник своего пальто с серебряным кружевом и приобщил меня к знанию следующих фактов.