Я, будучи молодым английским юнгой на борту, посочувствовал было потере этих бедняг, когда их предводитель сказал, что это была их собственная ошибка, они никогда не носили коротких курток, а придерживались своих тонких индийских одежд даже в самую плохую погоду. Он говорил о них так же, как сказал бы фермер о потере такого же количества овец при падеже.
Капитан судна был англичанином, так же как и три помощника, владелец и боцман. Эти начальники жили на корме в каюте, где каждое воскресенье читали англиканские молитвы, в то время как язычники на другом конце судна воздавали хвалу ложным богам и идолам. И вот так, с христианством на квартердеке и язычеством на баке, «Иравади» бороздила море. Словно символизируя такое положение дел, «необычная часть» кормы несла, помимо многих других резных украшений, крест и митру, в то время как впереди на носу корабля в качестве номинальной главы стоял своего рода дьявол – существо в форме дракона с пламенным красным ртом и похожим на хлыст хвостом.
После того как её груз был выгружен, что было сделано «под звуки флейт и ласковые слова» – подобно работе, выполняемой в военно-морском флоте под музыку боцманской дудки – индийцы были поставлены на «демонтаж судна», то есть к снятию всех её штанг и снастей.
В это время она встала борт о борт с нашим судном, и из-за шума и столпотворения на её борту почти утонули наши собственные голоса. Одетые только в свои набедренные повязки, индийцы скакали поверху, болтая, как стая обезьян, но тем не менее показывая великую ловкость и морскую сноровку своей манерой выполнения работы.
Каждое воскресенье толпы хорошо одетых людей сходились к доку, чтобы увидеть это необыкновенное судно, многие из них залезали на паруса и снасти соседних судов к сильному гневу капитана Рига, который отдал строгий приказ нашим старым судовым сторожам сгонять всех чужаков с оснастки «Горца». В тот момент было забавно смотреть на старух с зонтиками, которые стояли на причале, уставившись на индийцев, даже когда те желали уединиться. Эти любознательные старые леди, казалось, считали необычных матросов разновидностью диких животных, которых они могли рассматривать так же безнаказанно и пристально, как и леопардов в зоологическом саду.
Однажды ночью я возвращался к судну и, проходя через ворота дока, заметил белую фигуру, сидящую на корточках напротив наружной стены. Как оказалось, это был один из индийцев, который курил, поскольку инструкции доков запрещают потворствовать этой роскоши на борту его судна. Поражённый любопытной конструкцией его трубки и её ароматом, я спросил, что он курил, он ответил: «Джоггерри», – что оказалось разновидностью сорняка, используемого вместо табака.
Обнаружив, что он говорил на хорошем английском языке и был довольно общителен, как большинство курильщиков, я присел возле Даттабдула-человека, как он назвал себя, и мы приступили к беседе. Эта беседа оказалась настолько поучительной, что когда мы разошлись, запас моих знаний значительно вырос. Действительно, это была большая удача, познакомиться с таким человеком. Он знал о вещах, о которых вы никогда и не помышляли, приключения, им пережитые, походили на приключения человека с Луны – абсолютно необычные, заново открытые. Если вы хотите изучить роман или извлечь пользу из понимания вещей, странных, любопытных и чудесных, то отложите свои книги о путешествиях и совершите прогулку вдоль доков большого торгового порта.
Десять к одному, что вы столкнётесь с самим Крузо среди толп моряков со всех концов земного шара.
Но здесь не место для упоминания всех материй, о которых в основном рассуждали я и мой индийский друг, я только попытаюсь передать его мнение о тике и кайяровой верёвке, которое меня интересовало.
Сагун, как он называл дерево, которое производит тик, отлично растёт среди Малабарских гор, откуда его в большом количестве отправляют в Бомбей для строительства судов. Он также сказал о другом виде древесины, сиссоре, которая даёт большую часть «голеней», или «колен», и изогнутых деревянных деталей в туземных судах. Сагун вырастает до огромных размеров, иногда до пятидесяти футов в обхвате, и его одинокие ветви отстоят друг от друга на три фута. Его листья очень большие, и, передавая их суть, мой индус уподобил их слоновьим ушам. Он сказал, что из них извлекается фиолетовая краска для окрашивания хлопка и шёлка. Дерево определённо намного тяжелее воды, оно легко обрабатывается, чрезвычайно крепкое и долговечное. Но его главная заслуга состоит в устойчивости к воздействию солёной воды и насекомых, что объясняется содержанием смолистых масел, называемых «пунья».