К моему удивлению он сообщил мне, что «Иравади» была полностью построена урождёнными индийцами, которые, как скромно утверждал он, превосходят европейских мастеров.
Оснастка также была местного изготовления. Поскольку кайяр, из которого она состояла, теперь используется в Англии и в Америке как хорошая верёвка и основа для циновок и ковриков, мой индийский друг счёл, что это, учитывая мои собственные наблюдения, не может меня не заинтересовать. В Индии она изготавливается точно таким же способом, что и в Полинезии. Кокосовый орех собирают, пока его корка остаётся зелёной, но уже частично созрела, и эту корку удаляют, держа орех обеими руками и сильно ударяя об остроконечный колышек, поставленный вертикально в землю. Таким способом мальчик разделывает почти полторы тысячи орехов за день. Но кайяр сделан не из шелухи, как можно предположить, а из корки ореха, которую долго вымачивают в воде, а затем разбивают молотком и растирают в волокна. После просушивания на солнце его можно прясть точно так же, как коноплю и любой подобный материал. Волокно, таким способом произведённое, делает верёвку очень крепкой и долговечной, чрезвычайно хорошо приспособленной из-за её лёгкости и прочности для бегучего такелажа, в то время как по тем же самым причинам вкупе с её хорошей крепостью и плавучестью она очень подходит для больших тросов и канатов.
Но эластичность кайяра мало пригодна для парусов и стоячего такелажа, которые требуют соответствующей устойчивости. И поскольку снасти «Иравади» полностью состояли из этого материала, индийцы сказали мне, что они всё время настраивали или изменяли положение её оснастки, смотря по тому, какая была погода, холодная или тёплая. И потерю фор-стеньги при шквале в тропиках он приписал этому обстоятельству.
После приблизительно двух недель пребывания тяжёлые индийские рангоуты на «Иравади» были заменены на канадскую сосну, а её кайяровые паруса на конопляные. Затем она собрала своих язычников и подняла паруса на Лондон.
Глава XXXV
Галиоты, люди с побережья Гвинеи и плавучая часовня
Другое очень любопытное судно, часто замечаемое в Ливерпульских доках, – голландский галиот, старомодный с виду джентльмен с впадиной посередине, высокими носом и кормой, который, стоя среди скоплений компактных американских торговых кораблей и дерзких французских бригантин, всегда напоминал мне о треуголке среди модных бобровых шапок.
Строительство галиотов не менялось в течение многих веков, и северные европейцы, датчане и голландцы всё ещё ходят по солёным морям в этих плоскодонных судах-солонках, хотя у них имеются суда более современные.
Они редко красят галиоты, но так чистят и лакируют все его доски и штанги, что всей поверхностью они напоминают «яркую сторону» или полированную полосу, обычно опоясывающую американские суда.
Некоторые из них тщательно поддерживаются в порядке и чистоте и напоминают хорошо вычищенные деревянные блюда или старые дубовые столы, на которые уходит много воска и локтевых усилий. При попутном ветре они плывут хорошо, но при крутом, вследствие их широких корпусов и плоских днищ, к великому прискорбию, дрейфуют.
Каждый день какой-нибудь необычный корабль входил в Принцев док, и едва мой пристальный взгляд всецело застывал на некоем диковинном судне из Сурата или Леванта, как ещё более диковинный корабль поглощал моё внимание.
Среди прочего я вспоминаю небольшой бриг с побережья Гвинеи. По своему виду, он был идеальным кораблём для работорговцев: низкий, чёрный, построенный в виде клипера, а его палубы пребывали в состоянии большого пиратского беспорядка.
У него имелось длинное, ржавое орудие на вертлюге посередине судна, и это орудие было любопытно само по себе. Это, видимо, был некий старый ветеран, конфискованный правительством, и проданный почти задаром, старинная вещица, покрытая наполовину стёршимися надписями, коронами, якорями, орлами, и у неё было две рукоятки около цапф, как у супницы. Крышка на запальном отверстии была вылеплена в виде голове дельфина, а из-за комичного тщеславия запальное отверстие располагалось в ушном проходе, только крепкая барабанная перепонка, вероятно, смогла бы противостоять услышанному сотрясению.