– Готовьте котомку, – смеясь ответил Анатолий.
– И в кого ты такой уродился? – мать заплакала. – Мы целый день тут переживаем, а ему шуточки.
– Да успокойтесь вы. Нас, лётчиков, всех по очереди туда вызывают, так нужно.
– Ну сразу бы так и сказал.
– Я и говорю.
В среду в назначенное время Анатолий подошёл к входу в КГБ. Оно занимало несколько старинных зданий на самой красивой улице города, ранее называвшейся Дворцовой. Одно из этих зданий,совершенно асимметричное по своей архитектуре проектировал и строил родной брат писателя Достоевского, когда-то в XIX веке работавший здесь главным архитектором города.
Анатолий вошёл через зарешеченные массивные двери в подъезд.
Перед лестничной клеткой стоял дежурный в военной общевойсковой форме. Он внимательно прочитал повестку и позвонил по телефону. По лестнице сверху медленно, с генеральским достоинством опускался Синица.
– Анатолий Петрович, пройдите за мной.
Они вошли в комнату рядом с дежурным, где на дверях бала табличка
– "Комната приёма посетителей". В ней стояло два письменных стола и несколько стульев, под высоким потолком светила одна лампочка без люстры, стены, покрашенные белой известью были голыми.
– Присаживайтесь, Анатолий Петрович.
Анатолий сел за стол, указанный ему Синицей, а тот продолжал стоять, чтобы казаться выше, потому что даже так они были вровень.
Синица положил на стол коробочку с надписью на латыни – Сони, и
Анатолий догадался, что это диктофон.
– Анатолий Петрович, у нас есть сведения, что Вы рассказываете враждебные анекдоты. В частности, две недели назад Вы рассказали в присутствии нескольких человек анекдот о Брежневе, чем дискредитировали Генерального секретаря КПСС. Вот Вам ручка и бумага, напишите зачем Вы это делали.
– Дело мне шьёшь?
– Вы мне не тыкайте.
– Ах да, я забыл, что Вы высокое начальство, – усмехнулся Анатолий.
– Пишите!, – приказным тоном произнёс Синица.
Злость вспыхнула в груди у Анатолия.
– Что мне писать, что я скопировал речь Брежнева? Так в этом нет ничего антисоветского.
– Это не Вам решать.
– Послушай, Синица, и не перебивай. Посадить меня хочешь? Ничего у тебя не получится – времена не те. И писать я ничего не буду, пойду сейчас к твоему начальству и…
– Никто тебя не пустит.
– Пустят!…расскажу, что ты используешь служебное положение ради мести за шутку с "Птичкой", и ещё расскажу, – Анатолий встал, – как ты привозил на аэродром каких-то баб и катал их на самолёте, что категорически запрещено и…
Синца подскочил к столу, выключил диктофон, и положил его в карман.
– Но это ерунда по сравнению с тем, что я скажу сейчас.
– Ну, что ещё? – уже мягче спросил Синица.
– А то, что когда во время празднования Дня авиации кто-то выпустил ракету, и она пробила крыло самолёта в котором я летел, и, слава Богу не пробила бак с бензином, а то бы мне каюк, ты сел в машину и уехал.
– Я не видел этого.
– Видел, тебя люди видели. Начальник клуба стал тебя искать, а за тобою и след простыл. Хочешь, я это сейчас напишу и передам дежурному или брошу в почтовый ящик.
Перед Анатолием стоял маленький, растерянный. жалкий человечек с испуганным лицом, потому что узнай обо всём этом начальство, ему не здобровать.
– Толя, давай замнём всё это дело.
– А я его не начинал.
– Знаешь, я выполняю свою работу, она не такая простая.
– Знаю, знаю, но всегда можно быть человеком.
– Ну вот и хорошо. Замяли. Можешь идти, – Синица подал руку для рукопожатия, но Анатолий её не принял, развернулся и ушёл.
Он шёл по улице и ругался про себя: "Вот гнида, хотел меня за глотку схватить. А болт тебе в горло. Сам, говнюк, чуть не плакал.
Пошёл он вон!"
После этого Синица очень редко появлялся на аэродроме и его почти там не видели.
Начальник отдела майор Синельник вызвал к себе в кабинет старшего лейтенанта Синицу. Тот прибыл и по форме доложил.
– Присаживайся, Иван Митрофанович.
Синица присел на краешек стула и подобострастно заглянул в лицо своему начальнику. Синельник уже не раз говорил Синице, чтобы тот садился поудобней, но Синица всё равно садился так, как будто срочно нужно взлетать при первом испуге. "И правда, как синица", – подумал майор. По приходу молодого лейтенанта в отдел, майор удивился его внешнему виду. И не только его маленькому росту. У лейтенанта короткий, широкий и курносый нос разделялся посредине глубокой бороздой и как бы состоял из двух частей. И всегда при виде начальства испуганный взгляд. Но потом майор привык и не обращал внимания на его внешний вид, тем более, что тот по службе замечаний почти не имел. Особенно старательно и внешне красиво он оформлял отчёты, и каждый раз, взяв их в руки, Синельник думал, что так писали коллежские асессоры до революции, тем боле, что у него самого почерк, мягко говоря, мог быть лучшим. Поэтому он давно освоил пишущую машинку, печатал на ней достаточно быстро, и все свои отчёты подавал руководству в надлежащем виде.
– Иван Митрофанович, хочу поручить тебе одно дело. Правда, это работа другого нашего отдела, но там все в разъездах и отпусках, поэтому руководство Управления поручило его нам. Дело это, на мой взгляд простое, но могут быть, как всегда бывает, и осложнения. Так что нужно серьёзно к нему подойти.
Синельник посмотрел в глаза Синице и приятно удивился тому, что подобострастие в его глазах сменилось заинтересованностью.
– Нам поступил сигнал из Ювелирторга, что некий гражданин, по всей видимости рабочий, сдал в скупку вот эту монету. Ты не увлекаешься монетами?
Майор знал о своих подчинённых всё, даже то, сколько у них рубах и носков, ну уж о их хобби не мог не знать, и задал этот вопрос для проформы.
– Нет, товарищ майор. В детстве собирал марки, а потом бросил.
– А напрасно. Коллекционирование очень полезное дело.
Нумизматика, фалеристика, филателия и другие виды собирательства очень интеллектуально развивают человека. Каждая марка, каждая монета заставляют учить историю, искусство, смежные науки. И коллекционеры очень дорожат каждым своим экспонатом. И, как я понимаю, подобные монеты на улице не теряют. А человек, сдавший монеты, объяснил, что нашёл её. Это невероятно. На вот, рассмотри её хорошенько.