2 июля отмечали день рождения Лешки Губарева. История этих дней рождения стоит отдельного описания с пояснениями. Лешка был младше нас, рос в условиях полу тепличных, но тянулся к нам всей душой, глядя на нашу вольницу и ненавидя постоянную опеку над собой, со стороны домашних. Раз в году, на день его рождения, строго отобранную бабкой и матерью компанию, в которую входили Виталик, я, мой брат Мишка и сестра Люба, соседка Вера и ее двоюродный брат Сережка «Пряник», приглашали к столу, но не в дом, а во дворе, под вишней. Избранная компания готовилась заранее. Подобно голодным волкам, мы вышагивали вдоль ограды из теса, заглядывали в щели, наблюдая за накрытием стола и держались ближе к калитке. Остается только догадываться, что о нас думала семья Лешки, но тогда, нам было глубоко на это наплевать. Интересно, что Виталик охотно перенимал наши повадки, хотя ему частенько перепадало от родителей за подобное.
Стол накрыт. «Пряник» копытит землю от нетерпения и перечисляет:
– Двадцать бутылок лимонада, четыре торта, конфеты, апельсины и еще, не пойму, что…
Открывается шпингалет калитки, и мы мчимся к столу. Какой там именинник!
Какие поздравления! В лучшем случае ему дают место за столом. Шум, смех, откупоривание бутылок и пожирание всего подряд. Разыгрывается настоящая вакханалия, особо свирепствует «Пряник». Бабка и мать Лешки удаляются в дом оскорбленные до глубины души.
Минут через двадцать, когда наелись до крайней степени, начинается перекидывание оставшегося лимонада через забор, в наш огород. Потом, через силу, пытаемся запихнуть в себя остаток сладостей и обрываем вишню, под которой идет пир. В 1972 году вишня созрела необычайно рано. Она нам и нужна то не была, но из принципа нарвали целую коробку из-под торта. Через час мы лежали на траве, в прогоне между моим домом и бараком, маясь животами.
Не спешите думать, что праздник на этом заканчивался; ничего подобного. Через час – полтора, толстый и вечно полуголодный «Пряник» поднимался и шел высвистывать Виталика из дома; смывался из-под опеки Лешка, подходили другие ребята и вся компания мчалась в сад подсобного хозяйства. Виталик был нужен для того, чтобы нас не прогнали ненароком. В саду, насобирав клубники, а также из глупости недозрелый «белый налив», возвращались назад, продолжить пиршество, уже в более широкой компании. Но и это еще не конец. Ближе к вечеру сдали пустую посуду в «Кабаре», где нам налили трехлитровый бидончик лимонада…
Наступила эра мопедов и мотоциклов. Нам с братом мототехника не «светила», по скромности доходов семьи, а «Бубновый Король» так и не завел своего мопеда по другой причине. Его отец, Михаил Дмитриевич, считал, что велосипед гораздо более полезное изобретение.
Тогда же мы усовершенствовали самодельные заводные машины и тракторы, изобретенные совместными усилиями годом раньше. Большинство деревенских ребят посмеивались над нами:
– Дураки здоровенные, вам по девкам бегать пора, а вы в машинки играете.
Между тем, у молодого Виталика обнаружился еще один дар – он довел тракторные и автомобильные модели почти до идеала. Его гусеничные и восьмиколесные, с полным приводом агрегаты, преодолевали любые препятствия и превосходили по всем статьям заводские изделия.
То, рекордно жаркое лето навсегда запомнилось огромными спелыми яблоками, ежедневными купаниями, пересохшей речкой и рыбалкой, о которой можно слагать легенды.
Речка распалась на мелкие водоемы, бывшие омутами прежде. Рыбу, в основном огольцов, таскали ведрами. Попадались и караси со щучками, плотва и пескарики. Настырный Виталик неутомимо носил ведерко за ведерком, а так как рыбы стало бессмысленно много, ей кормили уток, кур и голубей. В пруд запустили по весне карпов, но решили их до конца августа не ловить, а мелкая рыбешка, которую у нас называют сигальга, расплодилась несметно. Виталик опускал двуручную корзину под воду, стоя в ней по пояс и крошил хлеб на поверхности. Приплывала огромная стая этой мелюзги. После поднятия корзины, в ней оказывалось от сотни и более рыбешек. Жара стояла такая, что после засолки, эта сигальга высыхала полностью за четыре часа.
Цена картошки на рынке подскочила сразу в пять раз, с десяти до пятидесяти копеек за килограмм. Августовскими ночами Митька Ряжнов водил боевую дружину картофелекрадов из барака на поля птицефабрики, что раскинулись за прудом. Поля интерната старались не трогать, ибо знали – при коммунизме местного разлива (не путать с всеобщим) дадут и так.
Днем постоянно барражировали в небе самолеты и вертолеты, через громкоговорители маловнятно вещающие о недопустимости разведения костров. Дым от повсеместных торфяных и лесных пожаров делал воздух полупрозрачным. Запах гари особо чувствовался по вечерам…