— Нет.
— Ну, что ж, это можно понять. А вот наша газета заинтересовалась вами. Знаете, почему? Ваша биография абсолютно типична: восемнадцатилетняя девушка уезжает из родной деревни в город, поступает на фабрику, проработав пять лет, получает лицензию, выходит замуж и возвращается к земле, но уже как хозяйка собственного хутора. Я правильно изложила ваши планы?
— Да.
— Правильно. А многие понимают их неправильно и смотрят на приезжих, как на конкурентов. Такое непонимание порождает недоброжелательность, выражающуюся в насмешках и презрении, что значительно ухудшает моральный климат в обществе. Мириться с этим нельзя, и наша газета берётся положение исправить. Пусть читатели познакомятся с вами, узнают вас, узнают о чём вы мечтаете, чего хотите, в чём вы уступаете им, а в чём превосходите. Узнав вас, они оценят себя. Вот тут-то их предубеждение обязательно даст трещину…
Лора слушала, кивала и поддакивала. Горожанка говорила правильные слова, говорила искренне. Непонятно, почему девушка не глянулась ей в первый момент. Очень приятная, очень вежливая и воспитанная девушка. Совсем не спесивая, как это показалось вначале. И Лора продолжала кивать, продолжала соглашаться, чтобы хоть чем-то выказать свою симпатию к новой знакомой. Только когда звонок возвестил о конце перерыва, — извинилась, перебив:
— Простите, Элен, мне пора.
— Уже? Жаль, но ничего не поделаешь. Давайте ещё раз встретимся? Когда заканчивается ваша смена? Через два часа? Я и мой приятель договорились этим вечером зайти в кафе, и, мне кажется, вы могли пойти вместе с нами.
Всё это было настолько неправдоподобно, что не найди Лора свою новую знакомую через два часа возле проходной — она бы не удивилась. Но Элен ждала её, и Лоре осталось лишь отдаться на волю судьбы. Болтая, (Элен наконец-то удалось разговорить фабричную девчонку), они шли по улице. Неожиданно прервав разговор, Элен сказала:
— А вот и Серж, знакомься.
— Лора, — прошептала ошеломлённая Лариса.
Перед встречей, Элен просто замучила своего «друга», заставляя его раз за разом произносить приветствие, зато теперь она смогла абсолютно естественным тоном воскликнуть:
— Так вы знакомы? Как я рада.
Серж, как и было условленно, серьёзно ответил:
— Нет, к сожалению, с твоей подругой я не знаком.
— Да, да, — поспешно забормотала Лора. — Я просто ошиблась. Я… Знаете, наверно будет лучше, если я пойду… Я проголодалась и…
— Лора! — воскликнула Элен. — Мы же идём в кафе!
— Наверно, у меня не хватит денег и…
— Да кто собирается идти туда на свои или твои деньги?! А представительские на что? Каждый раз, когда готовится статья такого масштаба, репортёру положены представительские. Или тебя каждый день приглашают в кафе и рестораны?
— Нет, но…
— А если нет, то чего ты боишься?
Как Лора ни упиралась, как ни манерничала, но голод и уговоры Элен оказались сильнее. Отлично приготовленная еда, Элен настояла, чтобы они пошли не в кафе, а в ресторан, была обильна и вкусна. Магнитофон Элен включила перед дверью ресторана и теперь разнообразила беседу вопросами на интересующую её тему. Лора старалась отвечать, как можно обстоятельнее. Единственное, от чего она отказалась, так это от кофе напоследок. Девушка — оборотень чувствовала себя слишком взвинченной, чтобы ещё подхлёстывать нервы возбуждающим напитком. Сразу после ресторана Элен заторопилась в редакцию, попросив Сержа проводить гостью.
Весь вечер Серж молчал, ничем не проявляя своего отношения к происходящему. Теперь он идёт рядом с ней, косясь на заштопанное плечо пиджака, переведённого из разряда парадной одежды в разряд «одежды на каждый день». Поймав этот взгляд, Лора попросила жалобно:
— Простите мне, пожалуйста, мою глупость.
— Я тоже вёл себя глупо, — успокоил её юноша.
— Я думала, что он убьёт вас. Но мне этого не хотелось, — опять повинилась девушка.
— Мне повезло. Ты знаешь, кто это был?
— Мили… Милитарист!
— А он где сейчас?
— Нигде. Мили не охотятся в городе. Это их закон. Нарушивший его — умирает… Вы не расскажете обо мне?
— До сих пор я молчал. Кстати, если есть милитаристы, то, по логике вещей должны быть и пацифисты?
— Да, пацы.
— Ты — паци?
— Нет, я — нейт. Я нейтральная, неорганизованная масса.
— Нейт, мили и пацы, повторил Серж, словно не расслышав её последних слов. — Три враждующие организации?
— Нет, нейт — не организация, — поправила его Лора. — Нейт — это просто нейт.
— А мили и пацы?
— Я знаю о них только то, что они есть. Большего мне не требуется.
Лора ждала других вопросов, но полицейский молчал, умно скрывая охватившее его ликование. Уже у дверей общежития, Лора повторила просьбу:
— Не рассказывайте обо мне, пожалуйста!
— Элен уже знает, — остановил её Серж, — но даю слово, больше ни я, ни она никому об этом не расскажем. Никому.
Статья получилась именно такой, какая была нужна: большая, на весь лист, благонамеренная, с фотографией в центре. С фото на читателя смотрела восемнадцатилетняя девушка: черноволосая и светлоглазая. На ней было зелёное, с жёлтой отделкою платье свободного покроя и брошь. Платье для фотографии Лоре подарили. По словам Элен, как плату за интервью. Украшений же у неё была полная шкатулка. Когда косметолог закончил свою работу, Елен испытала что-то вроде зависти: фабричная девчонка оказалась слишком красивой.
Троица: Элен Серж и Лора, казались теперь неразлучными друзьями. Власть в их маленькой компании полностью принадлежала Элен. Она решала всё: куда идти, что делать и как делать. Очарованные Серж и Лора следовали за ней, подобно свите. Впрочем, Элен только царила. Тираном она не была, памятуя, что связывает их всё-таки взаимная приязнь. Они вместе бегали по кино и кафешкам. Элен водила их в театр и на выставки. С каждым днём она чувствовала всё большую неприязнь к «подруге из народа» — Лора схватывала и усваивала всё с нечеловеческой быстротой. Особенно это касалось манеры держаться. Уже кое-кто из журналистской братии начал с доброжелательным интересом поглядывать на бойкую, фабричную девчонку. Несколько раз во время дальних выездов за город, Элен просила Лору показать, как происходит превращение человека в зверя. Лора не отказывала, хотя и не выражала особой радости. Свидетелями этих метаморфоз были лишь Серж и Элен.
Перед огромным зеркалом в душевой Лариса наносила последний штрих: подводила губы. Волосы её украшала одна гроздь стекляшек. Знакомство с Элен излечила девушку от привычки уподоблять голову новогодней ёлке с игрушками.
— Может, ты волосы отпустишь? — съехидничала наблюдающая за ней Лиз.
— Ты думаешь, мне будет хорошо? — в тон ей ответила Лора, не наученная уступать.
— А ты у той городской фифы спроси. Вон у неё какие кудри. Как золото. Только «золото» это — крашеное.
— Мои тоже крашенные, — «успокоила» собеседницу Лора.
Лиз посмотрела на неё так, будто хотела прожечь взглядом, но, поскольку её собеседница на взгляды давно не реагировала, заговорила примирительно:
— Ладно, Лора, не бери в голову.
— А я и не беру, — ответила Лариса всё тем же безмятежно — успокаивающим тоном, способным вывести из себя почти всякого, но Лиз не поддалась:
— И длинные волосы тебе будут хороши, и золотые — хороши. Не в этом дело.
— А в чём дело?
— В том, что зря ты с журналисткой и фараоном связалась.
— Не я с ними, а они со мной.
— Нет, Лора, погоди, не уходи. Я не из зависти. Я про них ничего плохого не знаю, но не компания вы. Ни ты для них, ни они для тебя, ни они друг для друга. Сейчас в кино пойдёте? А потом в кафе? Ты конечно кофе пить не будешь. Но я ведь знаю твой аппетит. Кино, мороженное, сладости не даются даром. У тебя денег нет. У парнишки того их тоже немного. Кто платит? Репортёрша. Она конечно не бедствует. Заработок невелик, но родители — далеко не нищие, деньжонок всегда подкинут.