— Уговорила. Завтра иду в кино с тобой, — опять съехидничала Лора. — Кстати, как насчёт контрамарок? Их Элен получает бесплатно, а за стакан сока даже в кафе я, пока что, могу заплатить и сама.
— Бесплатные контрамарки, пьём только сок, — не отставала Лиз. — Просто тебе правда не по вкусу. Только сама подумай: зачем репортёрше на вас двоих время и деньги тратить? Развлекать, просвещать?
— Придётся тебе поверить, что у человека страсть к просвещению тёмных масс.
— К «светлячкам» у неё страсть. Она тебя о «светлячках» не спрашивала?
Конечно, среди многих, переговоренных троицей тем, была и тема о силиконовых алмазах, но Лора не принадлежала к тем людям, которые при малейшем нажиме отступают от своих друзей, или от тех, кого за друзей считают.
— Нет, откуда у меня «светлячки»? Я их вижу только в распиленном виде и только под микроскопом. «Светлячки» на распиловке надо искать, — добавила она, намекая на то, что собеседница её работала не пайщицей, а распиловщицей.
— «Алмазики» где угодно могут оказаться.
— Понятно, — Лора демонстративно накинула на плечо ремешок сумочки и пошла к двери, постукивая каблучками. — В следующий раз придумай что-нибудь поинтереснее, «подружка».
— Не ходи сегодня!
В ответ Лора зацокала, добавила: «Ещё чего?!».
Главное место в программе на этот вечер отводилось посещению какоё-то элитарной выставки. Не понимая ни новых, ни старых стилей в искусстве, Лора наслаждалась не картинами, а собственной значимостью: «Вот в какие места ходим! Вот каких людей слушаем!». Где-то, на самом донышке разума, подальше от любопытных, она упорно хранила мысль, что, и умница Элен разбирается во всём этом не многим лучше её. Серж же вообще в счёт не шёл, так как любое зрелище ему заменяло созерцание синих глаз и золотых кос его спутницы. Элен говорила, а Лора привычно поддакивала ей, не видя ни малейшей причины спорить или не соглашаться. И в кафе после выставки они зашли не ради еды, а ради обсуждения.
Элен здесь знали, кажется, все посетители. Если не все, то половина, — безусловно. Лору забавляло то, что среди этих творческих людей, влюблённых в эстетику и создавших свой, закрытый для посторонних мир, нашлось место и ей, фабричной моднице, не умеющей витиевато говорить, но умеющей, а это великое искусство, слушать и поддакивать. Вот и сейчас, сдерживая из привычной вежливости, смешок, она слушает завуалированные самовосхваления какого-то то ли художника, то ли ещё кого-то, понимая в услышанном разве что отдельные слова. Однако каждый раз, когда этот бородатый, вальяжный мужчина замолкал, ожидая её одобрения, она с серьёзной сосредоточенностью произносит фразу типа: «… Если это рассматривать под таким углом, то нельзя не признать несомненную логичность и последовательность вашего вывода», или: «С точки зрения устоявшегося мнения, вывод ваш скорее спорен, однако, в свете новой концепции, спорность эта скорее свидетельствует о неординарном подходе к предмету, нежели о допущенном преувеличении». Плести такие фразы было совсем не трудно. Из-за их длинны, собеседник к концу редко помнил начало.
Забавляло же её то, что человек от искусства старательно проталкивал под дымовой завесой слов: мужчине нравилась она. Она, хрупкая, как подросток, черноволосая и светлоглазая девушка в свободном, не прикрывающем коленок платье. Нравилась её короткая причёска, открытый взгляд. Два раза он пытался положить её руку на колено, надеясь, что, завороженная его красноречием девушка, не заметит этого, но оба раза промахнулся. Вниманием и реакцией Лора намного превосходила своего незадачливого соблазнителя. Когда же сорвалась и третья попытка, девушке именно в этот момент понадобилось поправить юбку и переменить позу, Элен, со злорадством следившая за бесплатным спектаклем, не удержалась и рассмеялась, после чего заявила во всеуслышанье: «Лора, ты просто прелесть. Но пора, — она поднялась, — Кофе выпит, а завтра у всех дела. Мы люди работающие и засиживаться заполночь нам не с руки».
Время действительно было позднее. Кафе заполняла та самая публика, что «около искусства». Свободных мест не было. Элен, Серж и Лора, лавируя между столиками, выбрались на улицу. Теперь Сержу предстояло поймать для Элен такси и проводить Лору до дверей общежития.
Глава 8 Ловушка
Гл. 6 Ловушка
Такси упало вниз и медленно поползло по улице. Серж подошёл к нему, наклонился, намереваясь объясниться с водителем…
Весь бок машины взлетел вверх, как жёсткое крыло жука. Несколько мужчин выскочили из её нутра. Двое мгновенно скрутили и втолкнули в машину Беля, двое волокли туда же упирающуюся Элен. Прыжок в сторону, — и Лора вырвалась бы из опасной зоны, скрылась бы в темноте, но она стояла неподвижно, борясь с бьющей тело нервной дрожью. Двое уже рядом. Один из них держит приготовленные наручники: «Руки!» Лора закивала, протянула дрожащие руки: «Простите. Вот…» Мужчина защёлкнул браслеты, распорядился по-будничному равнодушно: «Садись».
«Извините, — пробормотала Лора, садясь в машину, — Извините, — повторила она, встретив яростный взгляд Элен, — Всем, так всем». Машина поднялась. «Снимите с меня наручники, — шипела Элен, — Снимите наручники!».
Наручники сняли со всех сразу только в здании. Тут же, какой-то человек зарегистрировал их. Лору затолкнули в какую-то комнату с двойными, обитыми звуконепроницаемым материалом дверьми, из которых наружная запиралась на ключ. В комнате дрожащую девушку усадили в кресло напротив двери, пристегнули к нему специальными ремнями. Уходя, мужчина сказал, словно итог подвёл:
— Вот так, фреляйн. Посидите, подумайте.
— Мы ни в чём не виноваты!
— И об этом подумайте. Но не за всех, за себя. Здесь каждый за себя отвечает.
Дрожь просто изводила её, но ни страху, ни растерянности места здесь не было. Тело требовало действия, и разум, подчиняя тело, не мог заставить его замолчать окончательно. Осторожно двигая рукой, Лора выпустила коготь, с немалыми усилиями дотянулась до пластикового ремня, зацепилась за него, дёрнула. На краткое время боль, от свёдшей руку судороги, помогла ей забыть о дрожи. Сгибая и разгибая освобождённую кисть, она восстановила кровообращение и опять, не торопясь, аккуратно подвела коготь под ремень, фиксирующий руку выше локтя. Рывок, резкая боль, но рука свободна. Разум, до того властно сжимавший тело тисками воли, ослабил хватку. Спеша, девушка расстёгивала другие ремни. Быстрее, быстрее… Вот она свободна. Лора вскочила с кресла. Взгляд её прыгал с предмета на предмет, мысли метались, как перепуганные мыши. Дверь? Заперта. Окна? Окон в комнате нет. Столик на колёсиках с какими-то блестящими штуковинами, какие-то электроприборы, какие-то блоки у потолка. Всё незнакомое, непонятное. Штуковины на столе похожи на инструменты. Но дверь ими, кажется, не откроешь. Что ещё? Верёвка в углу. Длинная, почти полбухты. Но зачем верёвка, если нет окна? Разве что повеситься.
Взгляд ещё раз обежал комнату: так, блоки, так, дверь, так… Лора нервно хихикнула. Даже сейчас, та давняя история казалась на редкость забавной. Ну и голова у Вика! Такое придумать! Правда, там всё устраивалось и ладилось иначе, но принцип… Лора опять хихикнула, едва сдержав смех. Ну и рожа была у того дядьки! Что перед этим порка, которую ей и Вику задали дома! Едва преодолевая рвущийся изнутри смех, Лора перекинула верёвку через блок. Над дверью висела мощная лампа, и её крепление стало второй необходимой опорой. Так… Дверь деревянная. Надо проточить небольшую бороздочку, иначе она не закроется. А на верёвку — узел. А эта штуковина наматывает верёвку? Превосходно.