– Это вы о дороге?
– Нет, это я о том, что вы – натуральная блондинка.
Она краснеет, но ответить не успевает.
Из тени придорожных акаций выходит… девушка изумительной красоты. Только волосы у нее рыжие, глаза – зеленые, а на носике – замечательные веснушки. На нас с попутчицей она смотрит, как девственница на счастливых молодоженов во время брачной мессы.
– Ребята, не подкинете до Приморска, если вам по пути?
Вот что значит воспитание: «Если вам по пути!» Как будто, кроме проселка на Приморск, отсюда исходят шоссе на Париж и тракт на Санкт-Петербург!
С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто. Девушка смотрит на жаркое, обтянутое замшей сиденье…
На мгновенье зажмуриваю глаза… Сейчас она поднимет юбочку, под которой ничего нет, не спеша наденет трусики, чтобы я успел полюбоваться ее фигуркой и оценить натуральность волос, потом щеки ее очаровательно покраснеют, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…
«Вот вы и попались, Штирлиц!..»
«Белая горячка (деллирий) развивается на фоне систематической интоксикации организма алкоголем, причем дозы…» – начинаю вспоминать читанное когда-то в учебнике психиатрии.
– Спасибо. – Девушка садится и захлопывает за собой дверцу.
Уф! Пронесло! «Жигуленок» послушно съезжает на проселок.
– Меня зовут Олег, девушку рядом – Лена. Леночка сидит, рассматривая ведомую только ей точку на ветровом стекле, и очень похожа на капризную любовницу, раздосадованную нарушенным уединением и невниманием кавалера.
– А меня – Юля. Кстати, я вас знаю.
Лена бросает скорый, почти неуловимый взгляд в зеркальце заднего вида и снова изучает ветровое стекло, – рыженькая смотрит на меня.
– Да?
– Да. Вы – Дрон.
– Дрон? – Леночка удивленно вскидывает брови, словно яобманывал ее все семь лет супружества. – Так вас еще и так зовут?
– Я многолик.
– Дрон – это такая легендарная птица. Оставшаяся в единственном экземпляре.
Редкая. Слышали? – Юля радостно переводит взгляд с меня на Лену. Хочется надеяться, что радуется она моей редкости и тому, что отношения мои с сидящей рядом дамой не так близки, как ей показалось вначале.
– Нет, не слышала, – мстительно глядя на меня, отрезает Леночка.
– Ну это вроде… – Юля раскраснелась и еще больше похорошела. – Говоруна!
Мультик помните, по Киру Булычеву? «Птица-говорун умна и сообразительна!»
Помните?
– Помню. Но ведь всех говорунов истребили. Ведь так? Резко жму на тормоз.
– Почему мы остановились? – спрашивает Леночка.
– У меня именно здесь предполагается личное, глубоко интимное дело.
– Что?..
– Мальчики – направо, девочки – налево. Можно наоборот.
Долгим взглядом смотрю на брелок и ключ в замке зажигания. Но так вот, демонстративно, забирать его считаю неудобным. Выходя из машины, окидываю взглядом верного «росинанта». Если уж ему суждено быть угнанным дважды в течение пары часов – значит, судьбина такая.
Углубляюсь в кусты, пиджак болтается вокруг тощего торса, зато и «сбрую» можно заметить, только заведомо зная, что она надета. Спиной чувствую взгляд двух пар любопытных девичьих глаз.
Что ни говорите – а приятно быть редкою птицей!
– «Седьмой», я «второй», прием.
– «Второй», я «седьмой», слушаю.
– «Седьмой», у меня внештатная ситуация.
– Степень сложности?
– Коэффициент "с". Прошу выяснить возможное влияние.
– Принято.
– Разрешите форсировать штатный вариант?
– Действуйте.
– Есть.
Глава 3
Глеб Жеглов и Володя Шарапов За столом засиделись не зря, Глеб Жеглов и Володя Шарапов Ловят банду и главаря-а-я…
Под бодрые звуки «Любэ» краденый «жигуленок» выезжает на большак. Пока ехали по проселку, девчонки сидели тихо, как мышки. Кстати, вернувшись к машине, я не обнаружил ни одной, ни другой.
Не было их минут семь, и я уже начал досадовать: такое приятное (вдвойне!) знакомство и – без всякого продолжения! А потому теперь поглядываю то на Лену, то на Юлю и размышляю, какой бы разговор начать. Например, о том, что за редкая я птица!
Но девушки молчат, а самому говорить о себе мешает застенчивость. В голове – снова никаких мыслей, только желания. И те-эротические. Как сказали бы в былые времена, «для служебного пользования».
«Эммануэль, Эммануэль…» – напеваю мелодийку из одноименного фильма. Не знаю, что за композитор колдовал над ней, но я готов поставить все реквизированные у громилы деньги против его жалкого сантима – эту песенку знаю с детства, причем со словами: «Жить без любви, быть может, можно, но как на свете без любви прожить…»