На чашку кофе и что-то покрепче. На это «покрепче» я напросился сам.
Как там в анекдоте? «Забайкальский военный округ к войне готов!» Только кто мне ее объявил и почему — нужно сначала выяснить.
А в Отделе самым популярным анекдотом был такой:
«Товарищ прапорщик, а что такое диалектика?» — «Ну как тебе объяснить, рядовой Кузькин? Вот видишь: дом. Сам серый, а крыша красная… Вот так и человек: живет-живет и умирает».
На то она и диалектика…
Сколько поколений воспитывали на мертвечине — да так и не воспитали.
«Смерть пионерки»… «На широкой площади убивали нас»… Тоже мне геройство: умереть. Терпеть не могу оптимистических трагедий. Это нужно Додуматься: жизнеутверждающе погибнуть! Дабы брали пример. Кто? Самоубийцы?
У наших ребят девиз проще: победи и останься живым! Останься живым — и ПОБЕДИ!
Все. Время вышло.
Залаял Джабдет — Тимофеичева дворняга размером с волка-переростка. К домику метнулись тени — на машине сюда не проехать.
Пригнувшись, пробегаю три десятка шагов до обрыва и лечу вниз. Обрыв покатый — переступаю, лечу снова, переступаю — и уже качусь через голову, пока не замираю на галечном пляжике.
Приземлился удачно. Ребра, лицо — в порядке. Вот только прическа — в таком виде, поручик, к даме…
Зато — бутылка цела. Отличный коньяк, родного разлива. Вес в лучших традициях древних: купил, налил, соблазнил.
Вот только до дамы еще добраться нужно, — похожа машиной кофейного цвета мне уже пользоваться не стоит. Потому — бегу в противоположную сторону. Шлепай по воде — на берегу много камней.
А вообще — хорошо. Небо — звездное, воздух — морской, значит, целебный. Где еще здоровья понабраться когда как не теперь! И думается хорошо.
Итак — убит председатель горсовета Валентин Сергеевич Круглов. Пулей в голову. С близкого расстояния. Человеком, которого он хорошо знал. Убит в то время, когда я в соседнем скверике пробавлялся портвешком в укромном уголке.
Настолько укромном, что меня никто не видел, кроме упомянутого «санитара сквера».
Санитар. Действительно человек случайный — подобрал у меня бутылочку и передал за мзду в руки лица заинтересованного или из той же компании? Ведь если случайный, его тоже «шлепать» нужно — как-никак свидетель, мое единственное алиби (шаткое в прямом смысле), и видевший человека, которому передал бутылку…
Или не видевший? Просто оставил в условленном месте, в урне, например. Но ведь был же заказчик, кто-то же поручил собирало подойти ко мне. И если на следствии или на суде…
Стоп. Похоже, морской воздух крутит мне мозги похлеще смазливой вертихвостки. Какой суд, какое следствие! Меня просто пристрелят при задержании — и вся недолга.
За Валентина Сергеевича Круглова — это как знать, а вот за Ральфа — точно.
Наш покойный мэр был многостаночником. Почасовиком. Подрабатывал. Причем — мэром. Основным его занятием было — руководство приморской мафией. Слово нехорошее, итальянское, малопонятное и, в конце концов, просто неточное для наших условий. Не соответствует реалиям, как выражался последний генсек.
Скажем так: Ральф контролировал криминогенную обстановку в городе, используя как легитимные (законные), так и криминальные (незаконные) методы.
Хорошо сказано, по-научному. Покончу с этим дельцем — как пить дать сяду за докторскую. На серебре есть буду, на золоте пить, на заслуженной артистке спать… Ежели раньше не покончат со мной.
Вариант первый: кто-то из «ральфовых птенцов» возомнил себя орлом, решил открутить пахану шею и воспарить самому во власти и славе. Может быть, но маловероятно:
Ральф был мужик крутой и умный, загодя заметил бы разброд в рядах и придушил птенца так, что тот бы и чирикнуть не успел. Но с кем-то он сидел в машине, причем дружественно, и охрана рядом не маячила — значит, ничего не опасался.
Вариант второй: пришлая группировка. В последнее время окраины городка застроились чуть не мраморными виллами, однако среди владельцев — народных академиков и летчиков-космонавтов, как у меня ушей на подбородке… Возможно, Ральф на кого-то накатил чересчур круто, не по чину, возможно, у приезжих слюни потекли от одного взгляда на корыто, из которого хлебал сам мэр и его присные.
Короче, пришлые перекупили взорлившего Ральфова птенца (дурашка, кончат его; много знает, да и кому нужны предатели) и с его помощью порешили шефа.
И при первом, и при втором варианте я — козлик отпущения, ибо темная лошадка. Или , кому как нравится. На меня вешают всех кошек и топят вместе с ними: концы в воду. Поганая, надо сказать, перспектива.
Теперь Кузьмич. Как он сказал? «Доигрался». То, что Кузьмич знал о внепарламентской деятельности Валентина Сергеевича, — факт. Самое смешное, знали почти все в Приморске. И тут парадокс — уже не, криминальный, а по жизни. Чем сильнее и дисциплинированнее мафия в городе — тем меньше преступность. Не какая-то там бумажная, «организованная», а самая что ни на есть бандитско-хулиганская.
Курортный городок живет по своим законам. Сюда люди отдыхать ездят. Среди отдыхающих преобладают индивидуумы, просаживающие большей частью все же трудовые доходы. Один любит арбуз, а другой — свиной хрящик. Один получаст кайф от потения на пляже, Чсйза, игры в «дурака» и полкило персиков перед сном. Другому нужно накушаться коньячком, причем ежедневно и до соплей — и непременно в культурном обществе. Третьему нужны девки: худые, полные, блондинки, брюнетки, вульгарные, интеллектуальные — всякие. Четвертому… Короче — о вкусах или хорошо, или ничего.
И всех нужно обслужить. Ну а тем — деньги плочены кушать надо.
Ральф и его ребята очень и очень материально заинтересованы в том, чтобы турист ходил в их рестораны, трахал их девок, пил их вино, смотрел их порно и снова трахал их девок. Покупал шмотки в их «комках», проигрывал «зеленые» в их казино, покупал того же Чейза на их лотках. Никакой хулиганствующей молодежи при таком раскладе на улицах Приморска не место. Разборки круты и скоры — безо всякого Уголовного кодекса и судебной волокиты.
Моральная сторона? Если совершеннолетняя девчушка решила стать проституткой, а не работницей рыбокомбината или учительницей начальных классов (впрочем, многие сочетают), то это ее личное, глубоко интимное счастье. И вина Ральфа сотоварищи в том, что учительши и инженерши зарабатывают меньше проституток, такая же, как вина Сталина в поражении Наполеона при Ватерлоо.
Что осталось? Ах да, рэкет. Назовем это проще — налоговая инспекция.
Действенная и без формальностей.
Требовать от постсоветского гражданина декларацию о доходах — все одно, что у уличного кобеля Джабдета справку о прохождении теста на СПИД. Тем не менее налоги платят. Платят и налоги, и взятки налоговым инспекторам, и взятки работникам правоохраны. При этом не получая никакой защиты, никаких льгот, никаких финансовых привилегий и кредитов.
Ральф первым смекнул, какое это золотое дно. Набрав крепких и обученных ребят, он разогнал из Приморска всех мелких вымогателей и поставил дело на научную основу. Никаких трех шкур он с торговцев, лоточников, ко-миссионщиков, проституток и квартиросдатчиков не драл. Давал им развернуться и обустроиться.
Ибо четко понимал: десять процентов с миллиона — это куда больше, чем половина с пятнадцати тысяч.
Городок зацвел. На деньги, поступающие в городской бюджет, Ральф построил спортплощадки, оборудовал пляж и подумывал о переустройстве больницы, — пока в ней мог бесплатно излечиться только очень здоровый человек. Ну а на деньги из налога неофициального хорошо жил сам и давал жить другим. Суммы, видимо, были немаленькие: по слухам, Ральф на пару с директорами стал владельцем рыбоконсервного завода и трикотажной фабрики — двух самых крупных предприятий Приморска. О кабаках и прочих увеселительных заведениях и говорить нечего.
Короче, городские обыватели получали неплохой доход, крутились, кто как умел, платили установленное и имели по смутным временам основное: уверенность в завтрашнем дне.