Домик стоит на отшибе, спуститься вниз к морю — дело пяти минут.
Главная достопримечательность Приморска — «лестница». Две длинные улицы, бывшие Ленина и Сталина, протянувшиеся во всю длину городка, соединенные бесчисленным множеством переулков. «Лесенка» сплошь состоит из кафе, пивных и магазинов-лавочек, заваленных всяким барахлом (благо Турция — рукой подать) и массой бесполезностей, столь милых сердцу отдыхающих. Они и шатаются по «лесенке» с полудня до поздней ночи, одни — убивая остановившееся для них время в бесполезной трате денег, другие — стараясь эти деньги наварить, третьи — ища приключений на свою задницу.
Городок живет морем. Кто мотается за товаром и обратно, кто развлекает приезжих как умеет, кто — обслуживает Территорию. За последние два года окраины застроились особняками и виллами «новых богатых», не замедлили явиться и веяния времени — казино, стриптиз-шоу, бары и кабаки с кондиционерами, не говоря уже о девочках. Их и раньше по летней поре здесь было навалом, но не таких: эти похожи на новенькие хрустящие четвертные былых времен — элегантны, исключительно красивы, полны холодного достоинства и знают себе цену. Хотя по мне: девки — они девки и есть.
— Кому куда? — вспоминаю о попутчицах.
— А ты куда? — спрашивает Леночка. На этот раз ее девственная непосредственность раздражает. Мне просто необходимо избавиться от «колес», «пушки» и клубного «клифта», поскольку сдаваться в руки властей при сложившихся обстоятельствах не входит в мои планы. И еще — нужно уединиться и подумать.
— На базу, — отвечаю, строго.
— На какую базу?
— Торпедных катеров.
— А разве в Приморске есть?..
— Ага. Топ сикрет. Большой секрет. Тайна. Мистери.
— Жлоб, — обиженно надувается Леночка. — Высади меня здесь.
Похоже, я перестарался. Обижать девчонку не хотелось. Притягиваю Леночку к себе и чмокаю в щеку. По-братски. Почти.
— Извини. Перегрелся. Куда тебя подкинуть?
— На Конева. Я там квартиру снимаю.
На Конева. Набережная, центр. Квартирка недешевая. Впрочем, Леночка вполне смотрится на сотрудницу солидной иностранной фирмы. С представительством в Москве. Что-нибудь при компьютере. Если так — почему бы не позволить себе?
— Дрон, останови, пожалуйста, я здесь выйду, — это Юля. Мы как раз у автостанции. — Поеду к бабушке.
— Так ты местная?
— Мама отсюда родом.
— А-а-а… — тяну я, чувствуя досаду. Наворот-наворотом, разберемся, а такую красивую девчонку упускать не хочется. Леночка усмехается — и это все решает. Чтобы одна красотулечка что-нибудь или кого-нибудь уступила другой?
Дудки!
— До встречи. — Юля улыбается, и я словно тону в ее зеленых, как море, глазах.
— Да? И где же мы встретимся?
— Ты же сам сказал — в «Трех картах».
— Так ты там все-таки бываешь?
— Была. Один раз. И буду сегодня вечером. Может быть…
А где я буду вечером? Вот что хотелось бы знать. Видя мое замешательство, Юля добавляет:
— Или — приду к тебе в гости. Как-нибудь. Если пригласишь.
— Приглашаю. Только…
— Я знаю. Хижина на берегу моря. Так романтично.
— А-а-а…
— Ну да. Я же местная. — И Юля… показала Леночке язык. — До встречи, Дрон! — Развернулась, взметнув подол легкого платьица, и зашагала к остановке.
Упруго, словно танцуя.
Я тронул машину.
…Лихо подкатываю к дому.
— Поднимаешься? Угощу кофе. Или — чем покрепче.
— Лучше — чем покрепче.
— Идет.
~ Но попозже. Через часик.
— Дела?
— Машину одолжил. Надо вернуть.
— Профсоюзу надомников-гомосексуалистов?
— Ага, центральному.
— Буду ждать. Квартирка шестнадцать.
— Ага.
И тут Леночка приближается ко мне и целует в губы. А ее правая ладошка скользит по джинсам и замирает на самом достойном месте… А девушка уже вновь далеко от меня, словно ничего и не произошло. Облизывает губки и лукаво улыбается:
— Вот вы и попались, Штирлиц. Это — конец. А где же пистолет?.. Возвращайся поскорее, жду, — и выскальзывает из салона.
Чего она ждет конкретно — из речи ее не ясно, но все же киваю на всякий случай. Дескать, догадываюсь.
«Шестерку» загоняю в один из тихих «лестничных» переулков. Тщательно обтираю все места, которых касался, так же поступаю с бутылкой из бардачка и всякими мелочами — зажигалкой, ключами, документами, «сбруей», «пушкой», ножом, бумажником. Деньги оставляю — грабеж, конечно, но в данной ситуации воспринимаю это как заем — вплоть до выяснения, ну и, частично, как компенсацию морального ущерба. Тем более хозяину деньги уже не пригодятся. Напоследок, из нездорового любопытства, заглядываю в багажник — чисто: насос, запаска, всякий хлам. Обтираю крышку, снова — ключи, забрасываю их в салон вместе с носовым платком, позаимствованным из того же пиджака, и захлопываю машину. Ногой.
Итак — тут чисто. Теперь подумать. В погребке на углу выпиваю стаканчик виноградной водки, беру бутылку охлажденного марочного портвейна и уединяюсь на дальней лавочке в сквере.
Итак, подобьем бабки.
Кто-то меня подставляет, и по-крупному.
Сначала посылают дебила с приглашением к Ральфу. Дебил меня не знает, я его тоже (а может, он и не дебил вовсе — пешка, которой пожертвовали). Верзила меня оскорбляет, не предвидя реакции, — но те, кто его посылал и инструктировал, все рассчитали точно. И то, что я человек вспыльчивый, и то, что оскорбить меня безнаказанно нельзя. Знали они также, что справиться со здоровяком я сумею.
И наконец учли мое легкомыслие: оставил верзилу на берегу и покатил на его машине — дескать, будет наука, когда оклемается. А некто хладнокровно выстрелил ему в затылок.
Пойдем дальше. В машину ко мне подсаживаются две изумительно красивые девчонки. Снова кто-то учел мои слабости, — не посадить их я не мог, и та и другая знают, кто я, — вот и два свидетеля. Плюс старлей спецназа, он мигом вспомнит и клубный пиджак, и зеленую машину.
Короче, кому-то выгодно не просто ухлопать верзилу — если он чем-то мешал, могли просто утопить в море — концов не найдешь. Значит, цель — не просто повесить на меня «мокруху», а подставить, и подставить плотно. Кому я мешаю? Или — чего они хотят?
Кто — «они»? У меня есть три конца: Ральф — его назвал верзила, Лена и Юля — этих я не прояснил. Ну и старлей — по всей видимости, фигура случайная, но выяснить нужно. Вроде все.
Портвейн я допил — настроение улучшилось.
— Бутылочку можно?
— Что?..
— Бутылочка не нужна?
Передо мной, просительно согнувшись, стоит мужичонка в сальном пиджачке с истертой сумкой в руках.
Санитар сквера. Воняет же от него…
— Благодарствуйте. — Бутылка исчезает в сумке, а мужичок наклоняется, подбирает несколько окурков, сует в карман пиджачка, просительно смотрит на дымящийся окурок в моей руке. Бросаю окурок, даю ему сигарету. Сигарету он тут же прячет, суетливо подбирает окурок и сует в рот:
— Премного, премного благодарны, — кланяется, с удовольствием затягивается и семенит к выходу из сквера.
А настроение снова испортилось. Сам не знаю, почему… Скверный мужичонка.
Вот именно: скверный. Завсегдатай сквера. Вроде еще нестарый — занялся бы чем-нибудь вместо того, чтобы тару шакалить. Ладно, не мое дело — проехали.
А чувство досады не отпускает. Словно я что-то упустил, не заметил. Только не могу понять — что.
Может быть, просто захмелел? Ну что ж, сейчас протрезвеем. Подхожу к стояку разливной палаточки, выбираю бутылку с этикеткой подороже — хотя какая разница, из одной бочки наливают — и одним махом глотаю почти это коньяк, приполный стаканчик. На мое удивление хороший.
— Дарагой, зачем напыток обижаешь, — укоризненно качает головой продавец-грузин.
— Да кто ж знал, — развожу виновато руками.
— У меня плохой напыток нэ бывает, всэ знают.