– Вы используете рисунки Лины для психологических тестов? Разве на картинках не должны быть изображены пятна?
– Она рассказала, что нарисовала нашего садовника. Насколько я понимаю, вы с этой девочкой близко общаетесь. Я же предупреждала тебя о контактах с пациентами.
– Что за тупое слово «контакт», – Кирилл начал раздражаться, – мы общаемся, что в этом плохого? Каждому человеку нужен друг, особенно в таком месте.
– Ты думаешь, что все так легко? Она не простой человек, а больной. У нее психологическая травма. Ей назначено лечение, а дополнительные переживания мешают выздоровлению.
– Что включает ваше лечение? Бесконечные препараты? Для вас лучшее решение – вколоть человеку лошадиную дозу психотропных, чтобы не приносил проблем. Лина здесь уже сто лет, а вы до сих пор не рассказали ей правду! Ложь, ты считаешь, быстрее приведет к выздоровлению?
– Не смей говорить такие вещи! – Евгению Сергеевну возмутили слова сына, – Мы образованные люди, которые знают свое дело. Ты не знаешь ничего!
– Я знаю, что кроме лекарств здесь лечат пациентов только арттерапией! Закупились бумагой и красками и думаете, что этого достаточно. Куда убирают рисунки? Почему нельзя устроить выставку и пригласить родственников, это хоть немного отвлечет от боли. Когда вы перестали видеть в них людей? Они не просто пациенты, это люди, которые хотят вернуться к нормальной жизни! А вы смотрите на них только под одним углом. Один мужчина попросил у врача ножницы, чтобы вырезать из бумаги бабочек и украсить свое окно, а она увидела в этом опасность. Вы не даете людям возможности снова радоваться жизни и видите в них только психов.
– Ты не Макмерфи, и нечего устраивать здесь бунт, – сказала Евгения Сергеевна спокойным тоном, – я запрещаю тебе общаться с этой девочкой, а также затрону вопрос о твоем увольнении.
– Я буду делать то, что считаю нужным. В отличие от тебя, я, действительно, хочу ей помочь.
Кирилл вскочил из-за стола. В дверях он столкнулся с коллегой Евгении Сергеевны. Судя по всему, она стояла у кабинета и подслушивала.
– Твой сын чуть не сбил меня с ног, – пожаловалась женщина, – вы поругались?
– Я не знаю, что делать с их дружбой с Линой. Она стала часто говорить о нем. Я боюсь возникновения привязанности.
– Как бы ты на него не ругалась, но должна признать, что девочке стало лучше. И это началось с момента их знакомства. Она стала лучше питаться, спать, больше разговаривает, даже улыбается.
– Да, ей стало лучше физически, но это не значит, что она начала правильно воспринимать реальность.
– Не буду лезть. Это твоя пациентка и тебе делать выводы. У меня Захар устроил сегодня скандал, что я не дала ему ножницы. Видите ли, ему захотелось выстригать бабочек. Какой ребеночек, – засмеялась женщина.
– С ним мой сын тоже общается. Я никак не могла подумать, что с его работой в больнице возникнут трудности. В жизни он мало с кем разговаривает, и друзей у него немного. Я не понимаю, откуда у него взялась эта потребность в больнице.
– Люди здесь отличаются от других. Может, с ними ему легче находить общий язык.
– Парадокс какой-то, – Евгения Сергеевна устало покачала головой, – он мне тут заявил, что мы только даем пациентам таблетки и больше ничем не занимаемся. Начитался статей псевдопрофесионалов в интернете и верит, что выставка рисунков и прочая ерунда – панацея от всех болезней.
– А что тебя удивляет? Ты сама была такой, когда только пришла на работу. Хотела вести здесь уроки глины, танцев, каждую пятницу устраивать поэтические вечера.
– Я была наивной и глупой. Еще толком не понимала, что у нас за профессия, а уже составляла гениальные планы терапии и верила, что смогу всех исцелить.
– Чего тогда и возмущаешься поведением своего сына? Он хочет помочь девочке, и пусть. Пока что их дружба ничем не вредит.
Кирилл был зол на мать, зол и разочарован. Они никогда не были друзьями, но молодой человек всегда испытывал к Евгении Сергеевне уважение. Прежде всего, из-за ее профессии. Всегда, когда кто-то спрашивал у него, где работает его мама, он нейтрально отвечал: "В психиатрической клинике". Реакция на такой ответ всегда была сильной. Все сразу начинали хвалить маму Кирилла и восхищаться ее непростой профессией. Со временем и сам юноша осознал, что работать психиатром нелегко. Осознание пришло после просмотра фильмов и сериалов, в которых присутствовали психи. Кирилл представил, что Евгении Сергеевне приходится каждый день иметь дело с невменяемыми людьми, а это даже опасно. Однако после работы в клинике парень увидел, что, помимо безумных психов, встречаются и безобидные пациенты, которым просто нужна поддержка. А их приравнивают ко всем и используют те же методы лечения. Разве это справедливо? Лина или Захар совсем непохожи на психов. Они хорошие люди, которые столкнулись с болью и не смогли справиться с ней самостоятельно. Разве правильно оставлять таких людей одних и давать им такие же сильнодействующие таблетки как другим. Кирилл не раз заставал Захара в непривычном состоянии: мужчина невнятно разговаривал и передвигался словно черепаха. Оказалось, что так его организм отходил от принятия препаратов.