Я сочиняла с увлечением, вся музыка была у меня в уме, она звучала в моей голове и я записывала ее нотами. Я несколько раз переписывала все с нуля, пока мне по-настоящему не понравилось то, что получилось. К сожалению, орган не тот инструмент, на котором можно выразить любовное томление, он очень торжественный, а у меня была такая интимная тема. Поэтому я писала для клавесина. Но где же тут достать клавесин, чтобы сыграть все, что наболело во мне? У нас был только орган. Но Луиджи, я уверена, сможет воссоздать мою музыку в своей голове. Он одаренный музыкант.
Когда я преподнесла ему ноты, я вся дрожала, как лист. Он как обычно, смотрел на меня с улыбкой и был сама доброта и учтивость.
— Вот, это я приготовила в подарок…для вас, — почти прошептала я.
— А что это за музыка? — с удивлением спросил Луиджи.
— Ее написала я, она для клавесина. Я очень скучаю по этому инструменту.
— Ты знаешь, можно, наверное, договориться с настоятельницей, чтобы тебя пригласили в какую-нибудь из знатных семей учить музыке детей. Я за тебя поручусь. Ты бы могла также выступать на музыкальных вечерах. К сожалению только, город от нас далеко. У тебя уйдет весь день, чтобы приехать туда, выступить или дать уроки и уехать.
— Я готова к такому! Мое призвание — учить детей музыке. Я знаю, что сейчас два раза в неделю в город отправляется повозка с нашими чудесными овощами и фруктами. Я могла бы поехать на ней.
— Я попрошу за тебя настоятельницу. Понимаю, как велика может быть твоя любовь к музыке.
На этих словах я совсем зарделась и не решалась даже сказать спасибо в ответ, только взволнованно смотрела на Луиджи.
— Все будет замечательно, вот увидишь, — Луиджи опять улыбнулся и я наконец-то смогла ответить ему:
— Спасибо, спасибо вам за все! — горячо поблагодарила я его.
В приюте все было по-прежнему. Каждый раз появление нового ребенка было целым событием. У меня все спрашивали, что он будет уметь, и все смотрели на очередное маленькое чудо. Последний малыш, которого взяла на попечение сестра Серафина, должен был уметь летать — у него будут вырастать белые крылья, как у ангела. И даже звали его Анджело. Мальчику было пока только пять лет, но он очень тосковал по маме и часто плакал. Сестра Моника и я как могли утешали его.
Родители сдали ребенка в приют добровольно, соблазнившись суммой в сто золотых — это было целое состояние для них. А ведь у матери Анджело было ещё пятеро детей на руках, все мал мала меньше. Для них предложение сестры Серафины было сказочным искушением, от которого они не устояли. А бедный Анджело теперь был вынужден привыкать к жизни без родной семьи.
Между тем мои занятия органом дали свои плоды и я смогла сыграть целую мессу — то есть полностью одна сопровождать церковное богослужение. Настоятельница очень хвалила меня, ей очень понравилось, как я играю. Похвалила она и Луиджи за его уроки. Он подошёл ко мне, когда мы остались одни.
— Я погрузился в вашу музыку, Джемма — она великолепна и очень необычна. Я бы очень хотел, чтобы вы ее сыграли.
— О, я бы с радостью! Значит, вам понравился мой подарок?
— Ещё как! Я безмерно польщён таким даром. Джемма, у вас редкий талант к музыке. И вы смогли выразить в своем произведении очень личные чувства.
Я опять начала краснеть, а сердце мое колотилось, как бешеное. Что ж такое, я постоянно смущалась в присутствии того, кого так любила. Но после небольшой паузы я подняла голову и пролепетала:
— Я посвятила эту музыку вам, понимаете?
— Джемма, моя самая прекрасная ученица! Я не мог бы выразить лучше вас мои чувства к вам. Но поверьте, они серьезны и глубоки. Я даже подумать не мог, что моя любовь к вам взаимна.
Ах! Он впервые произнес это слово по отношению ко мне! Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и не верила своему счастью.
Если бы дело происходило в моей прошлой жизни, я точно бы кинулась ему на шею, но здесь были совсем другие порядки. Луиджи взял меня за руку:
— Я поговорю завтра с настоятельницей, выскажу ей свои намерения по отношению к вам. Вы понимаете, Джемма? Пойдете ли вы за меня замуж?
— Да… — Я не могла поднять глаза от смущения, а чувствовать его теплую большую руку было так приятно!
— Спасибо вам большое, мое сокровище! Уверен, что мы договоримся с сестрой Серафиной.
Разговор Луиджи с настоятельницей был не простым. Она потребовала, чтобы я по-прежнему исполняла свои обязанности по отбору детей и обучению их разумно обращаться со своим даром.
Кроме того, она поинтересовалась у органиста, куда он намерен привести супругу? У Луиджи был только один вариант — в свой фамильный замок. К счастью, он был не особо далеко и я могла бы приезжать два-три раза в неделю, чтобы выполнять свои обязанности перед приютом.
В конце концов Луиджи и сестра Серафина пришли к соглашению насчёт меня. После этого настоятельница призвала меня к себе и озвучила свои условия. Я была на все согласна, лишь бы быть вместе с Луиджи.
Глава 12
Подготовка к свадьбе шла полным ходом, в замке отделывали наши будущие комнаты, мое подвенечное платье было уже готово, а мы с Луиджи постоянно держались за руки и обнимались наедине. Это было волшебное время!
Но внезапно вечером накануне дня бесплатного крещения мне стало плохо. Я чувствовала себя совсем разбитой и без сил, меня трясло от озноба и сознание как будто временами покидало меня. Я лежала без сна и мучилась. Хотела послать кого-то к сестре Августине, но была слишком слабой даже чтобы попросить о помощи. В конце концов я заснула, вконец измученная.
Утром ещё до рассвета меня разбудила сестра Сусанна:
— Вставай, сегодня день бесплатного крещения, тебе нужно ехать.
— Сестра Сусанна, я не могу, мне плохо… — я еле выговорила эти слова.
— Что с тобой?
— Не знаю… Нет сил…
Сестра Сусанна побежала к настоятельнице. Та пришла очень быстро.
— Что случилось, Джемма? Почему ты не встаёшь?
— Я не могу…— я продолжала говорить через силу.
— Да хватит тебе! Нас ждут! Мы едем в церковь сегодня, забыла?
— Я…не могу…хоть убейте… — я даже не открывала глаз, меня всю трясло.
Настоятельница задумалась. Она боялась потерять меня, прекрасно видя, что со мной творится что-то очень нехорошее. Но с другой стороны, пропускать день бесплатного крещения было просто немыслимо! В конце концов она приняла решение и приказала:
— Сестра Сусанна, позовите сестру Монику и сестру Августину. Тут потребуется их помощь.
Когда сестры подошли, настоятельница велела им взять меня на руки и отнести в повозку. Я не протестовала — мне было все равно, я чувствовала, что жизненные силы совсем покинули меня.
Не помню, как мы доехали до городской церкви. Как меня вынесли из повозки и кое-как пристроили на кресле позади священника. Заставили открыть глаза и смотреть на детей. Все это моя память милостиво скрыла от меня. Но я запомнила вереницы людей и бесконечное крещение то одного, то другого ребенка. Дара у никого из них не было, так что все мои мучения были напрасны. Когда прошло крещение последнего ребенка я сползла с кресла и потеряла сознание.
Очнулась я на своей койке, на родном соломенном тюфяке. Мне очень хотелось пить, но я не могла никого позвать — слова застревали в моем горле. Я только хрипела и плакала. Мне очень хотелось выжить.
Когда о моей болезни узнал Луиджи, он очень встревожился. Он вызвал лучшего лекаря в округе. И стоял под дверью в страхе за меня — внутрь его не пустили.
К сожалению, медицина того времени не была особо развита, но лекарь посоветовал мне много пить, чтобы болезнь выходила с жидкостью и это, наверное, меня спасло. Он дал мне какой-то очень горькой настойки, от которой меня стошнило, но неожиданно стало легче. На лбу теперь у меня был компресс и меня поили травяным настоем каждые десять минут.