Выбрать главу

Наше появление вызвало небольшую суматоху. Гостей отбирала лично Сесиль, которая вращалась в кругах, не вполне совпадавших с кругом общения Делоне. Некоторые из присутствовавших, например, Каспар Тревальон, граф де Фурсэ, были его друзьями.

Но отнюдь не все.

Я изучала окружающие лица, когда объявляли наши имена, и заметила, кто улыбнулся, а кто молча обменялся с соседями выразительными взглядами. Именно на последних в конечном счете и имело смысл сосредоточиться. Кто угодно, достаточно состоятельный, мог внести средства на мой туар, но Делоне искал вовсе не наживы. Мы с Алкуином были вложением иного рода.

Совсем скоро я поняла, почему Делоне позволил мне прийти. Наш дебютант двигался среди потомков Элуа словно принц, переодетый конюхом, сопровождаемый взглядами и шепотками «служитель Наамах» и «день его рождения». Делоне и Сесиль что-то задумали, я в этом не сомневалась, как, впрочем, и гости.

Но пока Делоне непринужденно общался со знакомыми, а Алкуин красовался в центре пристального и не всегда скрытого внимания, я могла незаметно перемещаться в толпе, слушая и наблюдая.

— Анафиэль Делоне кладет в силки интересные приманки.

Ироничное замечание высокого мужчины с тугой темной косой и глазами хищной птицы привлекло мое внимание. Лорд Хильдерик д’Эссо, вспомнила я, из Канцлерского суда. Его собеседником был невысокий стройный человек в темно-синем костюме, чьего имени при мне не называли.

— Заинтригованы? — приподнял он брови.

Д’Эссо рассмеялся и покачал холеной головой.

— Я предпочитаю не сладкое, а острое. Но стоит взять на заметку, а?

«О да, — подумала я, делая мысленную зарубку на этих словах, как учил меня Делоне. — Стоит отметить ваш интерес, милорд, как и ваши вкусы».

Двое разошлись, и я последовала за незнакомцем, напрягая слух, чтобы расслышать, как обратилась к нему высокая женщина с изысканной прической, но как раз в этот миг грянули фанфары и кто-то закричал, что приближается процессия. Все столпились на краю балкона. Я потеряла из виду и Делоне, и Сесиль, и оказалась зажата в толпе. На секунду охватила досада, что королевское шествие для меня сведется к зрелищу обтянутых шелком и парчой спин гостей, но потом меня заметил дородный седобородый джентльмен и с ласковой улыбкой подвинулся, освободив местечко у самого парапета. Поблагодарив, я схватилась за каменную балюстраду и перегнулась через нее, чтобы разглядеть происходящее получше.

Каждая терраса на пути следования процессии была забита людьми, толпы теснились и вдоль улицы. Вдалеке, приветствуемые фанфарами, показались первые ряды воинов, чьи доспехи блестели в слабом свете зимнего солнца. Впереди ехал отряд дворцовой гвардии, оттесняя зевак к стенам домов. За гвардейцами следовал одинокий знаменосец. Мы были достаточно близко, чтобы различать лица, и знаменосец оказался юным, суровым и красивым. Он крепко сжимал древко, и флаг развевался у наших ног: золотая лилия на насыщенно-зеленом поле, окруженная семью золотыми звездами, символизирующими Благословенного Элуа и его Спутников — герб Земли Ангелов.

За знаменосцем гарцевал еще ряд гвардейцев, а следом — Ганелон де ла Курсель, потомок Элуа, король Земли Ангелов.

Я знала, что король уже очень стар, но все равно поразилась, увидев, насколько. Хотя в седле он сидел ровно и гордо, его волосы и борода почти полностью побелели, а свирепые глаза запали и скрылись под разросшимися седыми бровями. Рядом с королем ехала Исандра де ла Курсель, его внучка, дофина и наследница трона Земли Ангелов.

Будь это шествие пьесой-аллегорией, дед и внучка могли бы представлять уходящую зиму и пробуждающуюся весну, поскольку принцесса была свежа и прекрасна как первый весенний денек. Она восседала в дамском седле на быстроногом рысаке, облаченная в платье цвета первых ростков крокуса, пробившихся сквозь мерзлую землю, и по-королевски пурпурный плащ. Развевающиеся светлые волосы были перехвачены золотой лентой, а лицо сияло молодостью и чистотой.

Толпящиеся вдоль улицы ангелийцы приветствовали ее восхищенными выкриками, но на балконе я услышала лишь перешептывания. Исандра де ла Курсель была молодой, любимой народом и красивой наследницей престола, но, что примечательнее всего, до сих пор незамужней и даже не помолвленной — дед пока никому ее не обещал. Хотя лицо принцессы ничего не выдавало, должно быть, для нее не секрет настроения знати — так думала я, наблюдая за ней сверху. Наверняка эти перешептывания следуют за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Герб де ла Курселей, королевского дома, развевался рядом с ними; ниже, чем флаг Земли Ангелов, но выше остальных знамен, как и полагалось. Серебряный лебедь на темно-синем поле, и всего два человека под ним — это зрелище навевало грусть. Древний род Ганелона де ла Курселя заканчивался на Исандре. Его единственный сын погиб, а единственный брат, принц Бенедикт, женился на каэрдианской принцессе из правящего Серениссимой рода, но та дарила супругу только дочерей.

Я многое узнала на уроках, но увидев эту пару воочию, поняла еще больше. На высоком балконе в окружении шушукающихся вельмож я наблюдала за престарелым королем и юной дофиной — та была не старше меня самой — и чувствовала вокруг себя голод, направленный на шатающийся трон.

За королем ехали его сестра с мужем, принцесса Лионетта и ее герцог, Марк де Тревальон. Львица Аззали выглядела безмерно довольной, лицо герцога ничего не выражало. На флаге Тревальонов красовались три корабля и путеводная звезда, и под этим же знаменем гарцевал их необузданный сын. При их приближении толпа скандировала: «Бо-ду-эн! Бо-ду-эн!»

Принц мало изменился с тех пор, как пять лет назад юным лордом замахнулся на роль Принца Солнца. Возможно, немного повзрослел — хотя оставался в расцвете молодости, не переступив порог зрелости, — но безудержный блеск в его серых глазах остался прежним. Избранные солдаты из Искателей Славы, личной гвардии, положенной принцу крови, окружали его, не соблюдая строй. Они вторили воплям толпы, выкрикивая имя своего кумира, и вздымали вверх клинки, рассекая полированной сталью лучи солнца.

Рядом с Бодуэном спокойно и безмятежно ехала Мелисанда Шахризай, отрада принца и единственный шип в боку Львицы Аззали. Черные как вороново крыло волосы ниспадали крупными кудрями, сияя, словно темная вода в лунном свете. Красота Мелисанды затмила опередившую ее юную дофину — та казалась бледной и незавершенной. Я увидела собирательницу сердец всего во второй раз в жизни, но даже на расстоянии меня передернуло.

— Что ж, тут все довольно ясно, — пробормотал тучный джентльмен, уступивший мне место. В его голосе слышался легкий акцент. Мне захотелось обернуться, чтобы увидеть его лицо, но меня слишком вжимали в каменный парапет, и оглянуться незаметно не получилось бы.

За группой Дома Тревальонов скакал одинокий всадник, неся флаг провинции Камлах — пылающий меч на темно-сером фоне. Его появление немного отрезвило собравшуюся толпу, напомнив всем, что поводом для шествия явилась битва.

— Попроси их д’Эгльмор проехать под его флагом, — раздался где-то неподалеку женский голос, — они признали бы его право и не посмели отказать.

— Полагаешь, он достаточно подкован в политике, чтобы представлять собой опасность для прочих претендентов? — последовал ироничный ответ. — Потомки Камаэля думают своими мечами.

— Возблагодарим же Благословенного Элуа за то, что это так, — вмешался кто-то другой. — Лично у меня нет ни малейшего желания стать добычей скальдийских племен.

Союзники Камлаха шли стройными рядами, и, каким бы правом он не поступился, молодой герцог д’Эгльмор ехал в самой гуще своих ратников. Я разглядывала флаги, сопоставляя лица с именами, которые заставил меня затвердить Делоне. Ферро, Моншапетр, Валье, Басилиск — все великие роды Камлаха. Большинство из них — закаленные воины, поджарые и настороженные. Исидор д’Эгльмор выделялся из толпы, сияя, словно серебряный орел на его флаге. Его темные безжалостные глаза обшаривали толпу, и я вспомнила, где их уже видела. Это он был в маске из ягуарунди на Средизимнем балу.