При этих словах меня передернуло.
— Я подчинюсь всем вашим приказам, миледи.
— Приказам! — Мелисанда подняла свой кубок к свету, разглядывая радужные искорки. — Приказы, Федра, они для капитанов или для генералов. Нам с тобой ни приказы, ни просьбы не нужны. Ты и без них узнаешь, как доставить мне удовольствие, и сделаешь это без лишних слов. — Она с улыбкой салютовала мне кубком. — Отрады!
— Отрады, — бездумно отозвалась я и проглотила
отрад
. Сладкий и огненный, он обжег мне горло, пробудив воспоминания о многолюдном Большом Зале в Доме Кактуса, о пылающем камине и о запахе еловых ветвей.
— Ах, я очень тебе рада, Федра, в тебе воплотились мои несказанные мечты. — Вставая, Мелисанда отставила пустой кубок и потрепала меня по щеке. — Мои горничные приготовят тебя к балу. Мы отправимся на маскарад Куинселя де Морбана через час.
С этими словами она выплыла из комнаты, оставив шлейф цветочного аромата, и почти тут же за мной явилась служанка с опущенными долу глазами.
Меня уже поджидала горячая ванна. От воды поднимались завитки пара. Вокруг стояли свечи и еще две служанки. Я наслаждалась, пока одна из них умащала меня душистым маслом, а другая сначала расчесала мои темные кудри, а потом уложила их в прическу, вплетя несколько белых лент. Когда камеристка внесла костюм, я встала из воды, позволила прислужницам обернуть мое влажное тело простыней и посмотрела, что же Мелисанда для меня приготовила.
Я давно привыкла к дорогой одежде и уже не удивлялась всяким изыскам, но то верхнее платье меня поразило. Свободное, из прозрачной, мерцающей белой кисеи, с длинными широкими рукавами и сплошь расшитое крохотными бриллиантами.
— Во имя Элуа! И на что же его надевать?
Камеристка хлопотала с полумаской — из бело-коричневых перьев цапли с отверстиями для глаз, обрамленными черным бархатным кантом.
— На вас, миледи, — тихо пояснила она.
В свете свечей легкая ткань просвечивала насквозь. В этом наряде я покажусь нагой перед цветом кушелинской знати.
— Нет.
— Да, миледи, только так. — Держалась она скромно, но никто из слуг Мелисанды не осмелился бы ослушаться свою госпожу. — И еще вот это. — Камеристка протянула мне бархатный ошейник с большой бриллиантовой слезкой и кожаным поводком. Я закрыла глаза. Я уже видела такие ошейники в доме Валерианы. В уединении Двора Ночи они совсем не плохи, но Мелисанда намеревалась продемонстрировать меня в этой сбруе вельможам королевства.
Ласково, но настойчиво служанки одели меня в мерцающий наряд, еще раз расчесали мне волосы, рассыпав локоны по спине, плотно завязали ошейник, уложив бриллиант в ямочку между ключицами, и закрыли мое лицо маской. Когда они закончили, я посмотрела на себя в зеркало.
Из стекла на меня глядело пленительное создание в маске и ошейнике, совершенно обнаженное под искрящимся каскадом кисеи.
— Очень хорошо. — Ироничный голос Мелисанды вспугнул меня и, как раньше Жослен, я уступила давно затверженной привычке. Кассилианцы кланяются, а воспитанники Двора Ночи преклоняют колени. Опустившись на пол, я подняла на Мелисанду глаза.
Насколько я слепила белизной, настолько она была черной. Бархатные юбки мели пол, корсаж туго облегал талию и грудь, над его кромкой вздымались бледные плечи, а руки скрывались под перчатками до локтя. Ее маска тоже была черной, из перьев цвета ночи, радужно переливающихся в свете свечей и сочетающихся с изысканной прической. На шее красовалось бархатное колье с черными опалами, вроде пятнышек на шее баклана. И тут я догадалась, кем нарядилась она и чей образ воплощаю я, вспомнив кушелинское сказание об острове Ис и его темной Леди, которая властвовала над птицами небесными и держала при себе кроткую цаплю. В той легенде остров затонул — не помню точно, по какой причине. Но бакланы, служившие темной Леди, до сих пор кружат над волнами, поглотившими Ис, ловят рыбу и зовут свою госпожу.
— Идем, — позвала Мелисанда и протянула затянутую в перчатку руку к моему поводку. В ее голосе не было ни единой повелительной нотки. Она не сомневалась в моем послушании.
Я встала с колен и с готовностью последовала за ней.
Глава 35
Я не знала, чего ожидать от кушелинского маскарада, но, на мой взгляд, он не слишком отличился от других Средизимних празднеств. Немного мрачнее, с непривычно чинным настроем и преобладанием традиций Кушета, одновременно жестких и гармоничных.
Все замолчали, едва мы появились на пороге зала.
Дворецкий герцога де Морбана, выслушав тихое указание Мелисанды, объявил наши имена — оба. Так я лишилась даже покрова анонимности, став не просто безымянной служительницей Наамах, заключившей договор на Самую долгую ночь, а Федрой но Делоне, по доброй воле согласившейся надеть ошейник ради Мелисанды Шахризай.
Мы неспешно продвигались сквозь толпу, и за нашими спинами раздавались перешептывания. С каждым шагом я все больше ощущала свою наготу под слоем мерцающей прозрачной кисеи. Лица в масках из меха и перьев поворачивались нам вслед. Мелисанда грациозно скользила между гостями герцога, а я послушно семенила следом за ней.
И, к моему стыду, на глазах у сотен людей, ведомая в непристойном наряде на бархатном поводке, я чувствовала, как глубоко во мне просыпается желание доселе невиданной силы, словно волна, затопившая остров Ис, набирает мощь в океанской пучине.
— Ваша светлость.
Только Мелисанда умела сделать реверанс с видом королевы, принимающей дань. Высокий стройный мужчина в маске волка кивнул и оценивающе посмотрел на нее.
— О, нас почтил присутствием Дом Шахризаев, — сухо поприветствовал он. — И кого же ты привела, Мелисанда?
Она не ответила, лишь слегка улыбнулась, и тогда уже я присела в глубоком реверансе.
— Отрады вашей светлости в Самую долгую ночь, — пробормотала я.
Герцог приподнял мой подбородок и сквозь прорези маски заглянул в глаза.
— Неужели?! — воскликнул он, переводя взгляд с меня на Мелисанду и обратно. — Так это правда?
— Перед вами Федра но Делоне, — с легкой улыбкой представила меня Мелисанда. Ее губы алым луком изогнулись под скрывающей половину лица черной маской. — Разве вы не слышали, что в Городе Элуа появилась настоящая
ангуиссетта
, ваша светлость?
— Разве не опрометчиво верить слухам? — Не отрывая от меня пытливого взгляда, он взметнул искрящиеся складки моего наряда и скользнул рукой под юбки.
И я закричала от наслаждения и от стыда. Герцог де Морбан улыбнулся мне под маской — позабавленный волк. Мелисанда дернула за поводок и, пошатнувшись, я упала на колени. Нашитые на платье крохотные бриллианты впились в мою плоть.
— Герцог де Морбан не твой господин, — напомнила Мелисанда, запуская жесткие пальцы мне в волосы в полуласке-полуугрозе.
— Нет, миледи, — согласно выдохнула я. Ее прикосновение стало нежнее, и я бессознательно потянулась к ней, прижалась щекой к бархату юбки и вдохнула ее аромат, словно священное благовоние. Пальцы темной Леди пропутешествовали по моему горлу, и до меня словно издалека донесся мой всхлип.
— Как видите, ваша светлость, — промурлыкала Мелисанда, — стрела Кушиэля бьет без промаха.
— Что ж, берегитесь ее! — проворчал герцог, отворачиваясь.
Я почувствовала, как моя госпожа затряслась от почти беззвучного смеха, и мой взор заволокла красная пелена.
Не могу описать, что происходило дальше на том маскараде; впоследствии я старалась вспомнить подробности, поскольку Делоне довольно долго меня допрашивал, отказываясь верить, что мои способности к наблюдению впервые дали сбой, но тщетно. Ах, я словно погрузилась в лихорадочный сон. Благословенный Элуа мне свидетель, я пыталась обращать внимание на то, что происходило вокруг, пыталась слушать разговоры, но тонкий поводок, пристегнутый к моему ошейнику, наконец-то упразднил тот потаенный уголок разума, который наблюдал и анализировал события в интересах Анафиэля Делоне. Всем существом я чувствовала лишь руку Мелисанды на другом конце черного шнура. Усилием воли взывая к своему сознанию, я слышала только шум нараставшей внутри меня глубинной волны и понимала, что, когда она выплеснется на поверхность, я обречена.