Егор выпучил глаза, состроив честную рожу:
— Понятия не имею! Еще с работы не пришла.
— Так ведь семь часов почти! — удивилась соседка. — Она ведь в шесть всегда возвращается?
— Задержали. Работы много. Бывает! — пожал плечами Егор. — Может, переделывать что заставили?
— Переделывать? Это что ж такое она в аптеке может переделывать, интересно?
— Я-то откуда знаю, — буркнул Егор, отведя глаза в сторону.
— Ну, ну… Переделывать, значит. Ладно, как мать придет — скажи, что я лекарство свое жду. Переделывать…
Егор выскочил на улицу и побежал к гаражам, расположенным в соседнем районе. В голове билась только одна мысль: «Ну, все, попался!»
Он уже видел, как входит в камеру, и как оценивающе разглядывают его сокамерники. На половине пути дыхание у него перехватило, и Егор перешел на бодрую рысцу, потом снова снизил темп. До отцовского гаража он добрел уже впотьмах и пешком. Включив свет, порылся в груде металла, вытащил из общей кучи и бросил в старый, потертый рюкзак ножовку, небольшой топорик и зачем-то — молоток. Вернулся домой уже без особой паники — подъехал на маршрутке.
Полицейских нарядов возле дома не оказалось, и Егор почти успокоился. Он постепенно привыкал к сложившейся ситуации.
Поднявшись на свой этаж, вставил ключ в замочную скважину, распахнул дверь. И услышал с порога гулкое, утробное похрюкивание, а затем — отчаянный хрип.
Звуки доносились из ванной. Там что-то копошилось. Замирая от ужаса, Егор выглянул, сделал шаг вперед… И в темном тесном коридорчике наскочил на что-то пухлое, мясное, в подтеках бурой, запекшейся крови и с чудовищной красной маской на лице.
Не помня себе, Егор завизжал и с налету всадил молоток в красную, налитую злобой морду чудовища. Раз, еще! Кровь и ошметки мяса брызнули во все стороны.
Егор продолжать колотить молотком, словно вознамерился приготовить отбивную. Он остановился, только когда глазные яблоки существа выпали из глазниц.
Тогда он выдохнул. И осмотрел себя: на куртке и штанах обнаружились сгустки крови, частички мозговой массы. Выругавшись, Егор затолкал тело в ванную, разделся сам, сложив запачканную одежду в полиэтиленовый пакет с мыслью: «Надо потом не забыть сжечь барахло».
Он вынул из рюкзака захваченную в гараже ножовку по металлу и несколько новых — еще в масле — полотен к ней. Он старался не думать о том, что будет делать дальше.
— Никаких мыслей! Просто делай свое дело, — сказал он вслух сам себе.
Это не прибавило ему уверенности, но он шагнул в ванную, и растолкав тело — жирное, дрожашее как студень — повернул его так, чтоб было удобней отпилить конечности. Ухватив покрепче инструмент, провел зубцами по руке… Надрез оказался слабым: на белой коже красным пунктиром проступили бисеринки крови.
Зажмурившись, Егор сдавил ножовку до боли в кулаке и приналег уже всерьез. Без всякой пощады. Кровь брызнула ему в лицо, а толстая мясистая рука очень скоро повисла на лоскуте кожи.
Не церемонясь, Егор дернул и оторвал руку от тела. Вид стен, залитых кровавыми подтеками, его уже не смущал. Уже наступила глубокая ночь; дело надо было заканчивать, да поскорее.
Проще всего было отделить голову; шейные позвонки, хрустнув, легко отделились от туловища. Голова — рыжая, лохматая, встрепанная — вместе с рукой отправилась в большой тазик на полу.
Тяжело вздохнув, Егор принялся за другую руку. Приподняв ее вверх, поднес лезвие к подмышке, надеясь отделить конечность вместе с плечом, однако плечо треснуло, а ножовка уперлась в сустав.
Промучавшись минут двадцать, Егор отрезал эту руку разделочным ножом. Хуже всего получилось с ногами. Когда он разбирался с ними, всю ванную усыпало ошметками мяса и костей — Егор так сильно бил топором, что грохот стоял на весь подъезд, но он не обратил на это внимания.
Каждый отделенный кусок трупа он тщательно обернул в пакет и замотал скотчем, в результате — все легко вместилось в большую спортивную сумку. Но главная проблема ждала впереди: туловище было слишком большим. Оно никуда не влезало. Не верилось, что его вообще можно будет куда-то запаковать.
Егор долго и безуспешно орудовал мясным ножом, но рассечь грудную клетку не удалось. А время шло, отмеряя часы… Молоточки в голове стучали. Тогда Егор набросился на мертвую тушу с молотком и, сокрушив череп и ребра, превратил все в бесформенную кучу фарша.
Он очень устал. Но мысль, что он уже на половине пути к свободе, придавала сил. Оглядев коридор, заставленный полиэтиленовыми сумками с мусорными пакетами внутри, Егор удовлетворенно вздохнул: все.