Но какое б наказание он не придумал, ему ни за что не узнать, что я был в подвале. Если заикнусь об этом, тогда точно запрет дома на все каникулы. Да еще и со школы будет встречать, как первоклашку. И делать он это будет вовсе не из-за беспокойства обо мне, скорее, из желания показать свое превосходство. Вот уж где мои школьные злопыхатели по-настоящему оторвутся. Ну, уж нет! Такого я не допущу. Лучше скажу, что подрался. Конечно, наказания не избежать и в этом случае, но, по крайней мере, язык силы отчим понимает, а если узнает, что я дал сдачи, не будет так строг. По крайней мере, хотелось в это верить.
Я преодолел поворот и наткнулся на Макса, который тут же меня оттолкнул и зло сказал:
— Ну-ка, на потолок посвети.
Я поднял фонарь. Слабый луч выхватил из темноты сплетение труб.
— Левее!
Я взял левее. Фонарь замигал, но не выключился. В желтом пятне света возникла часть потолка и свисающий на коротком проводе патрон с вкрученной в него лампой.
— Не вырубай, — попросил Макс, затем привстал на цыпочки и подкрутил лампу. Мерзко скрипнув резьбой, она вспыхнула.
Свет ударил по глазам. Я сощурился, выключил фонарик и осмотрел маленькую комнатушку примерно четыре на четыре метра. На стенах висели постеры из журналов, какие любил читать отчим, пряча их от меня и от мамы. Но я все равно знал, где они лежат, и порой разглядывал их страницы, хоть и понимал, чем мне это грозит, если отчим заметит. Однажды, правда, был случай, когда порядком набравшись водки, он сам показывал мне эти фотографии, пытаясь объяснить суть женщин в самых нелицеприятных словах. Разговор был ужасным, но все-таки, когда отчим выпивал, то куда реже приставал с дурацкими расспросами и поучениями, а порой, находясь на доброй волне, даже подкидывал денег, которые я, впрочем, тратил редко, потому как, протрезвев, он про эти деньги обязательно вспоминал, даже если напрочь забывал все остальное.
Почти всю каморку в подвале занимал низкий деревянный стол, изрезанный ножом и исписанный похабными словечками. В центре стояла пепельница, на роль которой была приспособлена разрезанная пополам алюминиевая банка из-под пива. Справа и слева от стола располагались деревянные скамейки, на одну из которых уселись ребята.
— Садись, — Макс указал на противоположную скамью.
Я покорно сел, положил фонарик на стол и обвел ребят взглядом.
— Вы это сами сюда притащили? — спросил я.
— Не-а, стол уже был и патрон тут висел, — Макс указал на потолок. — Наверное, «санты» тут бухали иногда. Плакаты я притащил, а скамейки сперли у бабок, которые семечки на остановке продают.
Я кивнул, стараясь не смотреть на Макса. Я вообще не любил встречаться с ним взглядом: от него всегда исходила злоба, которую я не мог ничем объяснить. Может, именно это и позволяло ему строить всех ребят во дворе, и тянуло к нему других, более слабых, не уверенных в себе, в поисках защиты. Встречая на улице такого, как Макс, сразу хочется обойти его стороной, потому что знаешь — столкнись с таким, и проблемы обеспечены. Но вот что не перестает меня удивлять: Макс и Пашка вроде бы лучшие друзья, хоть совсем не похожи. Не понимаю, что общего они находят. Если озлобленный Макс постоянно ищет способы — кого бы «кинуть», где бы что украсть и потом безнаказанно «толкнуть» по дешевке, а на полученные деньги побухать, то Пашка всегда молчаливый, спокойный, словно ничего в этом мире не может всерьез его взволновать.
Пашка достал сигареты и закурил, Макс последовал его примеру, затем протянул мне пачку «Тройки» и сказал:
— Хватай!
Я заколебался. Конечно, курить уже приходилось, но из-за моего вечного невезения как-то раз «спалился» отчиму, который отвел меня домой, поджег сигарету и после пары затяжек затушил о мои губы. Несколько дней я ходил с уродливым, вспухшим на лице пузырем, терпя издевки одноклассников. Сейчас отчима рядом не было, но и курить не хотелось, однако я знал, что отказ лишний раз докажет парням, что я просто маленький трус.
Неловко выудив сигарету из пачки, подкурил от пламени зажигалки, поднесенной Максом. Затянулся вонючим дымом и мир перед глазами закружился, а к горлу подступила тошнота, но вида я не подал. Переждал немного и снова затянулся, стараясь не отставать от парней.
Под слабым желтоватым светом лампочки ребята отбрасывали длинные и немного жутковатые тени на стену позади себя. Тени эти походили на пятна из одного психологического теста, который я как-то проходил в школе. Школьный психолог — молодая девушка по имени Виктория Викторовна, едва закончившая институт (Макс называл ее «горячей телочкой» и при каждом удобном случае упоминал, что не против был бы ей вдуть), показывала мне карточки с непонятными на первый взгляд пятнами и спрашивала, что я на них вижу. Тест был простой, в пятнах легко угадывались люди, животные и растения — довольно безобидные картинки. Однако, глядя на тени ребят, я видел каких — то жутких существ, то огромных крыс, то летучих мышей, то пауков. В общем, тени меняли формы, каким — то невероятным образом. Я отвел глаза и уставился на один из откровенных постеров, лишь бы не смотреть больше на жуткие перевоплощения.