— Это оставь, если хочешь.
Димка подумал и решил, что хочет.
Было странно стоять голышом под серым небом. Он улыбнулся, потому что где-то там на выжженных серых холмах тоже стоял голый пацан: интересно как его зовут? Хорошо бы Ромка. Димка посмотрел вниз, на свое тело, поджал пальцы на ногах, потому что под них забивался холодный песок. Озноб пропал, в голове была вязкая каша.
Он смотрит на меня, понял он.
— Иди в воду.
Несколько мгновений Димка пытался сообразить, кто это говорит. Потом вспомнил. Левая рука задрожала, он закашлялся. Но покорно пошел в воду.
Она оказалась удивительно теплой. Плескалась под ногами, лизала икры.
— Стой.
Димке хотелось войти в воду поглубже, но он остановился.
— Не на час, не на день, не на месяц, не на год, а навек и на всю жизнь, солнышко, узри своего сына Дмитрия, дай ему свой лучик, поцелуй его, дай ему силу…
Димке почудился в лесу какой-то вой. Те, которые днем не ходят, зло подумал он. Те, которые боятся солнышка.
— …и возмутися вода от облак, сыдоша с воды на тридесять поприщ окаянных, нечистых, пустых…
По озеру пошла рябь. Затем вода стала ощутимо толкать мальчика. Димка хотел оглянуться, но не стал. Голос дяди Саши стал сильнее, громче, а вой из леса повторился уже ближе. Они днем не ходят, сказал он себе снова, но тут же понял: они все идут сюда.
Димка невольно взялся рукой за нательный крестик.
— Многие есть их родов и тварей, ведомые и неведомые пакости, зло… зло… Заткнитесь!
В голосе дяди Саши прозвучала невыразимая боль.
— …пакости, зло и действия творимы. Прокляты будете солнышком, видимые сыном его Дмитрием, слышимы… зло… зло творю, ругаю, горжусь, ненавижу!!!
Димка вздрогнул.
— Ненавижу, детей гублю, плоть и душу отнимаю!
Дядя Саша страшно рассмеялся. Димка не выдержал и обернулся.
Они стояли на берегу всей уродливой толпой. Димка видел их полупрозрачные тела. Пустые были похожи на ненастоящих, карикатурных людей, словно эти видели человека лишь на картинках и теперь старались походить на него. Их мимика тоже была чужой, не человеческой — казалось, Пустые одновременно двигали всем лицом, плакали и улыбались, злились и горевали, смеялись и хмурились. Мальчика затошнило.
Пустые пили дядю Сашу.
Он умирал.
— Солнышко, — зашептал Димка, зажмурившись, — солнышко, дай день, дай воды да хлеба, заступник лес да святой огонь, схорони от пустых, от черных, от глаз во тьме. Отче наш, иже еси… Солнышко…
Когда он открыл глаза, на берегу никого не было.
Его живота касался луч солнца, прорвавшийся сквозь облака.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Чуть позже, когда Димка дрожал на берегу, окончательно распогодилось. Димка пытался заставить себя что-то делать и куда-то идти, но сил хватило только на то, чтобы выйти из воды и сесть на берегу. Он не знал, что делать. Он не знал, куда идти. Ему было все равно.
Хотелось домой. Хотелось проснуться в своей комнате, на верхней кровати, чтобы все это оказалось только сном. Рассказать Ромке. Он бы потом что-то нарисовал, он умеет. Но Ромка мертвый, а Димку ночью сожрут.
Это нечестно, глядя на воду, подумал мальчик.
Надо идти. Собрать вещи и бежать.
Еще минуту, решил Димка. Еще минутку посижу и пойду.
Было тепло.
Или холодно?
Димка не знал.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Шли минуты.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Уже вечером, когда солнце уже садилось за холм, к Димке подошел дядя Саша и сел рядом.
— Почему не оделся? — с трудом спросил он.
Димка не ответил.
— Не ушел, значит.
— Нет.
Дядя Саша печально улыбнулся.
— Я отбился, Дим. Посмотри мне в глаза.
Димка покорно посмотрел. В глазах дяди Саши мелькали тени, чувствовалась пустота. Это по-настоящему испугало Димку, он отвел взгляд.
— Ты видишь. Теперь и тебя солнышко знает, только смысла никакого, ничего тебе передать уже не успею.
— Не убивайте… пожалуйста, — вырвалось у мальчика.
«Пожалуйста, не надо», — говорил брат.
Рядом с Димкой упал тяжелый нож в кожаных ножнах.
— Это не тот. Тот я закопал… с ним; так положено. Бери. Будешь умным, сам зарежешься. Но ты не зарежешься, потому что трус. Тебя жрать будут, а ты и не пикнешь. Пустой из тебя получится — загляденье.
Димке захотелось зарезать дядю Сашу. Прямо сейчас. Он взял нож двумя руками, вытащил из чехла и смотрел, как солнце отражается от клинка, пока не понял — не сможет.