— Я! Меня! — бросился Колька к повитухе, и она быстро отправила его к жене.
Увидев перерожденных земляков, кирщановцы приободрились: теперь они знали — смерть не страшна, и они охотней соглашались на новую жизнь. Повитуха ловко и проворно расправлялась со стариками, детьми и молодыми, даже крепких мужчин топила, как котят в ведре. Вода питала ее силой, забирала усталость и наполняла неуемной энергией.
Над рекой слышались всплески, редкие крики и бульканье. Жители смотрели на убийства родственников и соседей и ждали своей очереди. Только дед Вани — Афанас и еще четверо парней и девушек не хотели обращаться в чудищ и жить в холодных глубинах. Они слишком любили людскую жизнь. И, не убоявшись угроз, молодые люди тихонько отсоединились от толпы, незаметно вышли на берег, а, оказавшись на суше, без оглядки побежали.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Когда старуха перетопила всех жителей, она повернулась лицом к лесу и прошептала:
— Сами виноваты, — слова эти, преодолев километры, долетели до беглецов, и как голодные черви, ввинтились в их уши и протиснулись вглубь сознания, уцепившись за него ртами-присосками.
Евдокия тяжело вздохнула и ушла под воду. Больше она никогда не показывалась над поверхностью.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Кирщановцы кружили вокруг Вани. Он смотрел на них, вспоминая, как дед просил держаться подальше от рек и водохранилищ. Старик частенько рассказал внуку невероятную и жуткую историю о чудовищах, в которых превратились его земляки, а заканчивалась она угрызениями совести. Во всех несчастьях, что неотступно преследовали род Логиновых, дед винил себя. Говорил, что из-за его трусости умирают близкие, что смерть стала ему женой. Но мальчик никогда не верил в эту историю, а потому не боялся рыболюдей. Ваня считал, что после того, как дед похоронил трех жен и четырех дочерей, он немного тронулся умом. Так говорил его покойный отец — единственный ребенок Афанаса от первого брака, проживший несравненно дольше сестер. И даже после гибели родителей Ваня продолжал убеждать деда, заменившего ему отца и мать, что нет его вины в трагедиях, преследующих их род; то же самое он говорил, когда хоронил дочь и жену. И только теперь понял, на что обрек дед Афанас тех, кто носил его фамилию.
Ваня осторожно снял с ремня мини-акваланг и сунул в рот. Он до последнего не терял надежду уйти из затопленной деревни живым. Но еще до того, как он рванул к поверхности, огромная пасть сомкнулась на его пояснице. Длинные рыбьи клыки и человеческие резцы проткнули кожу, порвали органы, а затем раздался хруст. Ваня выронил акваланг.
Тварь сломала позвоночник в двух местах. Боль яркой кометой пронеслась по телу, оставляя за собой огненный шлейф. Ваня не чувствовал ног, луч света в руках истерично метался, и все, что он видел, было лишь раздувающиеся облака крови.
Логинов бил пресноводное чудище фонарем, но град ударов не ослабил хватку. Ваня дотянулся до ножа на ремне, вытащил его из ножен и вонзил клинок по самую рукоятку в голубой глаз. Речная тварь заметалось, сильнее сдавливая добычу в мощных челюстях. Ваня потерял сознание, мышцы расслабились, и он обмяк, точно тряпичная кукла. Из легких выскользнули последние пузырьки воздуха.
Рыбоподобное существо с оставшимся карим глазом затащило Логинова под завал, который был домом в деревне Кирщановка, и оставило гнить, пока тело не размякнет и не взбухнет, чтобы позже обглодать с костей разваливающуюся плоть.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Алексей Жарков
Черная лампа
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Космос — это абсолютный экстремист, который живет сам по себе. Его опасность совершенна. „Назови мне хотя бы одну причину, чтобы тебя не убить". Он такой бесконечный и такой медленный, что кажется нам спящим, и мы прикасаемся к нему, словно во сне, в робкой надежде, что это сойдет нам с рук. И не только мы, но и те, кто знает о нем чуть больше. Кто знает, как его пробудить».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Что-то приближается к станции. Еще недавно этой звезды не было, но, появившись, она стала ярче и поползла. Разгорелась и будто даже увеличилась. И это не тусклый Фобос, который дважды в день проходит между станцией и Марсом, и не Деймос, обогнавший ее вчера. Это — другое.
На станции есть небольшой телескоп.
Космонавт отталкивается от иллюминатора и плывет к консоли управления. Его зовут Григорий, он покинул Землю двести двадцать дней назад. Он нажимает пару кнопок, телескоп просыпается и начинает послушно перебирать шестеренками отправленные ему угловые минуты и градусы. Защитные створки расползаются, экран темнеет, перед глазами космонавта появляется изображение. Он внимателен и усидчив, он готовился к полету три года. Звездный городок, тренажеры, строгая диета, сто суток на орбите Земли, отдельная жизнь в ожидании старта, тревоги, страхи, сомнения. Он всегда мечтал отправиться к Марсу, в этом он видел свое предназначение и смысл, но сейчас, так далеко от своей планеты и от дома, при взгляде на экран его руки слабеют, а где-то в шее колотится пульс, и вместо ужаса в нем рождается тоскливая, фантастически безрассудная надежда, что это прислали за ним.