На десятый день рождения прыгала от счастья и обнимала черного котенка по имени Рыжий…
В старших классах впервые поцеловалась с мальчиком, который ей совсем не нравился…
Сидела майским утром на набережной и читала «Винни-пух и все-все-все», прогуливая первые пары…
Ходила с одногруппниками на концерты, а после напивалась до беспамятства…
И вспоминая далекие и близкие отрывки жизни, Беляева удивлялась, как много в закоулках памяти хранится коротких, ничего не значащих моментов с особой аурой и необыкновенным вкусом, и думать о них приятней, чем о значимых событиях, повлиявших на жизнь.
Из темноты проявилось воспоминание пятнадцатилетней давности. Квартиру Беляевых затопило канализационными нечистотами. Коричневая вода испортила мебель и паркет. Вонь испражнений впиталась в вещи. Грязь осела на плинтусах и обоях. Мать в слезах. Отец в ярости. Никогда Вера не видела родителей в таком отчаянии и гневе — ни до, ни после. Семье пришлось влезть в долги, чтобы сделать ремонт, и на время переехать к бабушке…
«Переехать…» — укололо слово, и нарисовало план действий. Беляева стянула с себя вверх пижамы. Долго возилась с рукавами, а когда оторвала их, завязала на каждом куске ткани по два-три узла. Затем оделась в остатки пижамы и встала с постели. Ноги задрожали от слабости. Вера плюхнулась на койку, немного отдохнула и снова поднялась. Она медленно пошаркала к туалету, прихватив со стола тарелку с протухшей едой и пустой стаканчик.
Она смыла в унитаз первый рукав пижамы, следом отправила бумажную посуду, подождала немного и спустила второй комок ткани.
Прошло несколько часов, прежде чем грязная вода поднялась и перелилась через край унитаза, разнося по камере смрад нечистот. От едкого запаха канализации першило в горле. Вера хрипела, кашляла и ждала, когда похититель увидит в мониторах потоп и прибежит устранять засор, тогда уж она не упустит шанс и сделает все, чтобы выйти отсюда. Даже убьет, если потребуется.
Поток воды то замирал, то оживал; то тихо журчал, как декоративный фонтан, то громко бурлил, принося грязь и вонь из труб.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Иллюстрация Анастасии Баталиной (Птах)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Камеру уже затопило по щиколотку, когда дверь между стеллажами открылась, и на пороге показался он. Незнакомец в маске, как обычно, проследовал между стеклянных стен к прозрачной шторе медицинского бокса, и даже мельком не взглянул на Беляеву. Он, казалось, ничего не замечал вокруг.
В этот раз Вера не просила о помощи. Больше она не будет унижаться и выпрашивать свободу — она вырвет ее зубами.
Мужчина вышел из медбокса.
«Он все равно откроет чертову камеру, ему придется. Нужно быть готовой», — приободряла себя Беляева.
Время шло, вода прибывала, а похититель так и не открыл дверь в камеру, но, как всегда, поставил свежую порцию еды и чая на стол.
Вера сидела на кровати, поджав ноги, и тяжело, с присвистом дышала.
— Сейчас… Сейчас он придет. Нужно еще немного потерпеть… — шептала она, прикрыв глаза.
Вонь ядовитых испарений усиливалась. Воздуха не хватало. Сознание путалось, голова раскалывалась от боли. Сон, как назойливая муха, летал вокруг, жужжал, пытался присесть на Веру. Она упрямо отмахивалась от него, но в конце концов истощенный организм сдался. Последнее, что она увидела, были закрытые решетки вентиляции под потолком.
«Сволочь…» Это была последняя мысль, которая проскользнула в сознании Веры.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
После тяжелого сна голова болела, язык прилип к нёбу, губы высохли и потрескались. Тело скрежетало, словно криво склеенные осколки стекла. В животе свербела боль, спутанная с тошнотой.
Вонь нечистот в камере сменилась разъедающими парами хлора. Пол был снова сухой и чистый, а на Вере — новая пижама.
Пригнувшись и пошатываясь, Беляева поспешила к унитазу. Ее рвало. Горло саднило.
Она вернулась к столику, взяла стаканчик, сделала несколько глотков и скривилась от боли — точно не воду выпила, а съела горсть гвоздей.
Рухнув на кушетку, Вера заснула.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Без часов и календарей время для Беляевой превратилось в унылую вечность, она даже приблизительно не могла прикинуть, сколько недель или месяцев провела в стеклянной комнате под светом дневных ламп. Иногда ей казалось, что она уже давно умерла и попала в ад, и душа ее томится взаперти, изнывая от скуки.