Он опускает голову и прислоняется к двум большим округленным выступам, напоминающим женские груди.
Тесно. Воздуха мало, и тот пропах тухлинкой. Артур старается раздвинуть ноги, но ему мешает пояс брюк и чужие ноги, разведенные, насколько позволяет ящик, в стороны. До него вдруг доходит страшная истина: он в гробу, а под ним — мертвец.
Его крик по нитям, как по телефонному проводу, плывет к Инге, которая осознает, что это кричит она сама. Пока Ева дико борется, накрытая подушкой, Артур, объятый приступом клаустрофобии, в бешенстве бьется затылком о крышку гроба.
Бабкины руки падают на кровать, сама она мгновенно затихает, по простыне расползается темное пятно с едким запахом. Чтобы отстирать дерьмо, думает Инга, надо замочить вещь в холодной воде и насыпать на грязный участок щепотку соды. Подойдет и соль.
Ветер распахивает окно, впуская в палату ночную свежесть. Но это не та свежесть, какой благоухает белье после стирки «Лаской», а настоящее промозглое дыхание природы.
Крупные капли пота текут по лицу, Инга тяжело дышит. Обернувшись, она бросает взгляд на Нину, которая глядит на нее округлившимися от испуга глазами, рука, выползшая из-под одеяла, показывает «фак».
Среди стариков в пансионате есть такие, кого намеренно оставили в общественном месте, чтобы их подобрали и устроили в приют. Типа домашних питомцев, за которыми устали ухаживать хозяева. Нину же привезло сюда неведомое существо — то ли сын, то ли дочь.
— Что я наделала? — спрашивает у нее Инга.
Туча внутри освещается электрической вспышкой, холодное сияние тут же сменяется мглой, которая проникает в самые дальние закоулки мозга, омертвляя то, что еще могло иногда излучать свет.
Новости: Инга обезумела.
От напряжения ей становится нехорошо, но она с изумлением обнаруживает, что дурнота эта приятная.
Волосы выбились из узла на затылке и прилипли к щекам. Глаза — две искры, вылетевшие из костра, сердце в исступлении отбивает ритм — прямо-таки жертвенный барабан, вводящий в экстаз языческих поклонников. Она вдруг ощущает, как ее заглатывает бессильный страх в глазах старухи, что ее притягивает неодолимое очарование смерти, и она не в силах бороться с этими чарами.
Ворох свившихся вокруг ниток тянет ее к Нине, подстрекая: «Давай. Давай. ДАВАЙ!».
— Не подходи! — грозно предупреждает пожилая женщина. Она хочет убежать, но мертвые ноги проявляют равнодушие. Пряди, изгибаясь как змеи, ползут по кровати, перекрещиваются, расходятся и тянутся вдоль друг друга, как побеги плюща. Словно невидимое существо ткёт гобелен, запечатлевая реальность в узорах и вязаной мозаике.
Нина стонет и мечется под одеялом, в косматые волосы стального оттенка вплетаются пестрые волокна, превращая бабку в индейского жреца. Нити шуршат и успокаивающе шепчут, они могут рассказать ей обо всем, о чем она пожелает, лишь бы унять волнение. Могут даже соединить с дочерью, которая в этот момент заходит в грязную квартиру, удерживая за пазухой ценный груз. Нина почти видит это, осязает.
И прежде чем безумная сиделка хватает ее за шею, она вскидывает руку с выставленным, словно перст божий, средним пальцем.
В месяцах, которые начинаются с воскресенья, всегда есть пятница тринадцатое, а бури, как водится, очищают воздух. Алекса знает это не хуже других. Сегодня как раз такой день — чистейшая пятница тринадцатое. Пятница-девственница, день, когда низшие ячейки информационного поля освобождены от скверны, а потому без труда пропускают потоки энергии прямиком из космоса. Ноша под курткой шевелится, попискивает.
Она закрывает дверь на ключ, присаживается на корточки и выпускает из-под куртки трех котят и одного щенка, которые сумели пережить бурю. Весь день она бродит по городу и подбирает бездомных животных — ангел, а не девушка. Маленькими лапками зверушки осторожно ступают на испачканный пол, но в стерильную биосферу.
По телевизору диктор передает новости об ограблениях, вооруженных нападениях, расчленениях и громадном лице, выступившем на поверхности Камы. Оно открыло глаз.
Над ванной натянута бельевая веревка, одним концом привязанная к трубам над газовой колонкой, а другим закрепленная на петлях ящика с банными принадлежностями. Пахнет дурно, но с этим можно смириться. Щенок обнюхивает липкий линолеум, один из котят начинает жалобно мяукать.