До миртов, за три года затенивших участок вопреки капризам далеко не греческого климата, Кириллу дела не было, а что до козлятины, то нельзя было сказать, что она ему нравилась. Но он к ней привык, хотя, возможно, дело было в том, что козлов стало меньше, и их блеяние уже не было таким громким. К тому же, вскоре он начал воспринимать загон и бродивших в нем животных, как жест снисхождения и щедрости со своей стороны, о котором приятно было напоминать жене. В такие минуты он чувствовал себя господином, и это ему нравилось.
Острая боль взорвала голову. Кирилл пошатнулся. Мир вернулся на место несколько секунд спустя, и Кирилл заторопился к машине, больше не думая ни о жене, ни о козах.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Визит к врачу прошел в точности так, как представлял Кирилл: долго и унизительно. Аллерголог со следами переходного возраста на лице пытал его вопросами о перенесенных сыпях, черепно-мозговых травмах и генетических аномалиях родственников. Долго убеждал в необходимости госпитализации, в конце концов, сдался, выписал направление на анализы, мазь от отека и выставил пациента за дверь.
Страх перед белым халатом, преследовавший Кирилла с детства, на этот раз прошел уже к концу лестничного пролета. Кирилл понял, что выглядел смешно, и молодой недоумок наверняка не один день будет развлекать коллег историей его визита. Может быть, он даже снял его на телефон и выложит видео в Интернет. Физиономия аллерголога плясала перед глазами, и жажда мести раздулась в груди, как ядовитая жаба, но Кирилл сдержался, решив, что глупо портить отношения с лечащим врачом. Не поднимая головы от асфальта парковки, он шел к машине, уже не веря в аллергию. Скорее всего, он стал жертвой неизвестной болезни, и анализы выдадут результат, после которого единственным, что он будет видеть (пока не откажет зрение), станет больничная палата, врачи и, разумеется, утка. При мысли о том, что придется мочиться на глазах у кого-то, не прячась за толстой, запертой на шпингалет дверью, Кирилла бросило в жар. Нет, если у него обнаружат заразу, он сдохнет от нее дома — рядом со вкусной едой и комфортабельным сортиром, в котором всегда можно закрыть дверь.
Полный отвратительных предчувствий, Кирилл завел машину и выехал с парковки, глядя вместо дороги на пунцовое уродство в зеркале заднего вида. Приступы головной боли учащались, а шишки заметно выросли и походили на две чищеные свеклы. Сомнительно, что какая-то мазь поможет от этого избавиться. Решив написать жалобу на врача, Кирилл взглянул на наручные часы. Еще не было полудня — он успеет сдать анализы и вернуться домой к обеду. Он забил адрес в навигатор и свернул на перекрестке налево, надеясь, что не попадет в аварию.
Через полтора часа автомобиль Кирилла въехал на подъездную дорожку, а его владелец проскочил в дом, не глядя, куда его несут ноги. Он остановился только на пороге кухни, испытывая чувство дежавю: жена все еще возилась с козлятиной.
— Как съездил? — в голосе Маргариты прозвучало что-то неуловимо новое. Она закончила разделку туши и теперь жарила отбивные. Высокий хвост из темных волос раскачивался в такт движениям, не пряча синюшную полосу у основания шеи — следствие любовной игры прошлой ночью. Кокетливый бантик, которым она завязала на талии забрызганный кровью фартук, походил на кремовую розу. Марго перевернула мясо и взглянула на мужа. — Ты похож на Хэллбоя, дорогой.
Кирилл зарычал. В этот день лаборатория, как назло, была полна народу, медсестры не справлялись, и ему пришлось больше часа сидеть в коридоре, где он наслушался и не такого. Шепот перекатывался по приемной и въедался в голову, а донесенные им слова повторялись в черепной коробке, словно заевшая пластинка. И с каждым разом звучали все громче, обрастая новыми смыслами, от которых сжимались плечи, а пылающий болью мозг рождал планы мести — по большей части несбыточные, и от этого еще более кровожадные. Оказавшись, наконец, на улице, Кирилл почти бежал к машине, спиной ощущая взгляды случайных прохожих, которые будто нарочно выбрали именно этот переулок и теперь округляли глаза, радуясь в душе, что подобное происходит не с ними.
Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Кирилл взглянул на скворчащее на сковороде мясо, но не почувствовал ничего, кроме отвращения.
— Опять мне давиться чертовой козлятиной? Сама будешь это жрать!
Маргарита переложила ломти на противень.
— Между прочим, в Древней Греции сатиры олицетворяли плодородие и мужскую силу, а они наполовину козлы. Так что прояви уважение.