Среди ночи подскочил, выпучив глаза в темноту. Проснулся раньше, чем понял, что разбудило, но сразу схватился за стоящий рядом с кроватью автомат.
— Рыыыррграау! — донеслось откуда-то. — Рыырррыыыр!
Низкий, жуткий, на грани инфразвука полустон-полурык. В коридоре дробно протопотали босые пятки, хлопнула дверь моей комнаты, под одеяло ввинтилось что-то мелкое с холодными ногами.
— Это Багха! — просветила меня Нагма. — Он так рычит.
— Значит, Багха, — принял я к сведению. — Буду знать. Он большой?
— Огромный! Как гора!
— И чем питается такая туша? — усомнился я в местном биоценозе.
— Теми, кто ночью гуляет!
— И многие гуляют?
— Нет, никто! Все боятся!
— Тогда почему он с голоду до сих пор не помер?
— Не знаю, но я его ужас как боюсь!
— Рыыыррграау! — повторил снаружи Багха. — Рыырррыыыр!
То ли голос громкий, то ли он чуть ли не по двору шляется. Слышно, во всяком случае, хорошо, аж внутри вибрирует. Тут всякий испугается, не только ребёнок.
— В дом он не полезет, твой Багха?
— Нет, в дом ему Аллах не велит.
— Ну, слава Аллаху тогда, и давай спать. Можешь остаться у меня, если страшно.
Заснул не сразу — сначала убедился, что у детей куда больше острых коленок и твёрдых пяток, чем можно предположить, исходя из их анатомии, и ещё послушал Багху. Неведома зверушка самовыражалась всё тише и дальше, куда-то удаляясь, а потом и вовсе затихла. Тут я и уснул, наконец.
Утром проснулся с ощущением, что заболел — тело ломит, голова тугая, в ушах звон, видно плохо… Но потом всё вспомнил и загрустил. Я болен старостью, это не вылечишь, и само не пройдёт. Встал — в спине хрустнуло, в глазах потемнело. Чтобы натянуть носки пришлось сесть. Руки как чужие, ноги гнутся плохо, шнурки завязываю на ощупь. Надо теперь, пожалуй, давление регулярно мерить. Может, у меня гипертония, например. Жаль, что медикаментов почти нет.
Из хороших новостей — обнаружил санузел. И это не будка с дыркой во дворе, как я опасался, а ватерклозет и даже большая медная ванна, весьма винтажного дизайна. Вода накачивается куда-то вверх ручным насосом, оттуда идёт самотёком по медным паяным трубам. Есть дровяной водогрей, так что можно принять горячий душ — потратив на это всего-то час-полтора. Я решил просто умыться холодной водой, и то, пока качал воду, чуть ласты не склеил. Сколько мне теперь, биологически? Семьдесят? Хорошо хоть зубы не выпали.
В коридоре изловил зевающего ребёнка, отправил умываться, что было воспринято без энтузиазма, но стоически. Надо к вечеру расстараться и нагреть воды — всем бы не мешало нормально помыться.
Пока растопил плиту и нагрел чайник, выползла из своей комнаты Алиана. Показал ей, где ванная. Дровяной водогрей её не испугал, ручной насос тоже — в её мире это вполне мейнстримная технология. Оказалось, что мать Калидии качает насос как заведённая — не устаёт и не ленится. Хотя на внешности последствия киборгизации не отразились, два ведра угля из подвала она принесла даже не вспотев. Если она вообще потеет. Может, у неё в жопе кулер с вентилятором. Почём мне знать, как устроены киберы?
Ест она обычным образом, не от розетки заряжается, что в текущих условиях большой плюс. Нет тут розеток.
Последний пакетик растворимого кофе из сухпайка начальственным произволом забрал себе, остальным заварил на троих последний пакетик чая. На завтрак ушли остатки лепёшек и сыра, мясо мы съели ещё вчера, так что продуктов теперь ноль. Как бы не пришлось проверять, каков на вкус Багха. Креон мог бы и получше обустроить запасную базу, халтурщик.
А после завтрака пришла в себя Калидия. Только я собрался померить давление, как девушка открыла глаза, попыталась сесть, но не преуспела и упала обратно на подушку.
— Что со мной? — спросила она еле слышно.
— Очень сильное истощение, в основном. Твоя оболочка тебя почти доела.
— Где она?
— Твоя мать? На кухне, посуду моет.
— Нет, оболочка.
— В гостиной валяется, наверное. Всем как-то не до неё было.
— Её надо срочно поместить в питательный раствор.
— Извини, с питательными растворами тут беда. Есть пара литров кипячёного козьего молока, но я лучше помещу их в тебя. Тебе нужнее.
— Тогда надо её дезактивировать, перевести в режим споры, для этого хватит обычной воды. Специальным образом свернуть, нажать на… — где моя мать?
— На кухне, я же сказал.
— Позови её.
Я сходил на кухню, принёс оттуда молоко и привёл киберженщину.
— Дезактивируй мою оболочку! — велела ей Калидия.
Та молча развернулась и вышла.
— Не очень-то ты сентиментальна, как я погляжу.
— Она не воспринимает ничего, кроме прямых команд. Это лишь тело, управляемое ограниченным участком обезличенного разума.
— Её можно как-то… Разлочить?
— Можно, — кивнула Калидия. — Только я не знаю, как. Ну, то есть знаю — надо ввести последовательность индивидуальных кодов. Но коды мне неизвестны. Может быть, их знает отец. Что с ним?
— Хотел бы я знать. Они ушли через другой проход.
— Почему вы не ушли с ними?
— Потому что… А, вот и она.
— Кали! Ты очнулась! Я так рада! — ворвалась в комнату Алька. — Я так боялась, что ты…
Девушка кинулась к Калидии и осторожно обняла её.
— Как ты себя чувствуешь?
— Очень слабой, — призналась та. — Не могу подняться.
— Алька, тут молоко, — вручил я своей ассистентке кувшин. — Подогревай до температуры тела и давай понемногу, не больше чашки за раз. Будь готова оперативно усадить её на горшок, если найдёшь горшок, или тащить в сортир — желудок может отреагировать на лактозу расстройством. Но других вариантов нет.
— Поняла.
— Калидия, как зовут твою мать?
— Её звали Берана.
— Берана, накачай воды. Принеси дров и угля. Попроси Алиану растопить водогрей, если сама не умеешь. Налей ванну тёплой воды, принеси и помой Калидию, затем верни её обратно. Задача понятна?
Ничего не ответила, пошла к рычагу качать. Авось как-то справится. Вытащить бы ей заглушку из мозгов, но как? Я даже не знаю, как она реализована. Электронное устройство? Ментальный блок? Ржавая железная задвижка между корой и гипоталамусом? И талант мой, как назло, выгорел — то ли вернётся, то ли нет. Старый трухлявый никчёмный пень я теперь.
— И где уже твоя мама? — спросил я Нагму. — Не пора ли ей вернуться?
— Давно пора, старый человек. Наверное, с ней что-то случилось.
— Зашибись. Далеко до этого вашего кыштака?
— Недалеко, но я устаю идти. Мама говорит, у меня ножки коротенькие. Но они вырастут.
— Определённо вырастут, — заверил я её, — не успеешь оглянуться, и придётся на ботинки в бинокль смотреть.
— Почему в бинокль?
— Такие длинные будут ноги.
— Я смогу перешагнуть гору? — засмеялась девочка.
— Вообще легко.
— Тогда я сразу уйду отсюда и никогда-никогда не вернусь.
— А как же мама? — удивился я.
— А её я возьму с собой.
— Хороший план, — согласился я. — Но давай начнём с малого — дорогу до кыштака знаешь?
— Знаю, — удивилась девочка, — чего тут знать-то?
— Покажешь?
— Вы пойдёте за мамой?
— По крайней мере, постараюсь её найти.
— Только ружье возьмите. Обязательно.
— Багху боишься?
— Нет, Багха днём не ходит. Волки ходят, да, но на человека летом не нападут, сытые.
— Тогда на кого ружье?
— На злых людей.
— И много тут злых людей?
— Все злые.
— Тогда захвачу побольше патронов.
Глава 2. В силу традиций гостеприимства
Когда отошли подальше, оглянулся — с дороги сооружение выглядит ещё внушительнее. Высокие тёмные каменные стены нависают над перевалом. «Отличная позиция», — сказал бы Слон. «Отсель грозить мы будем…» — кому? Лучше бы никому. Я не сильно грозный. Но, при наличии какого-никакого гарнизона, эта крепостица запирает перевал как нефиг-нафиг. Для того, видать, и строилась. Если найти время на археологию, то вон на тех выступах-машикулях наверняка есть точки монтажа артиллерии. Дульнозарядных кулеврин, или хоть требушетов каких. Впрочем, судя по наличию хоть и примитивного, но водопровода, могло что-то и более свежее стоять. Горные пятидюймовки, например. Но нам не до археологических раскопок, надо сперва обеспечить наш недогарнизон продовольствием, раз уж обещанных поставок не видно. А значит, пора выйти на контакт с аборигенами. «Мы пришли с миром» и всё такое.