– Если бы меня бросили, я бы сейчас не была здесь. Может, если бы меня бросили, я бы отправилась к бабушке, или туда, где я жила раньше. Не думаю, что имеет смысл рассуждать, что было бы, – задумалась я. А шёпотом добавила, совсем тихо, будто для самой себя: «потому что уже никогда не будет.» Лана меня, конечно, не услышала. Она потупила взгляд в деревянный пол домика. Я почувствовала всю неловкость ситуации: идет дождь, а мы рассуждаем и откровенничаем, хотя даже не знаем друг друга. В таких моментах меня переполняет странное и горячее чувство в груди, словно я сейчас прожгу еще одно отверстие в своем теле. Если я говорю начистоту, по правде, откровенно, начинают дрожать коленки, немеют ноги, отнимается челюсть и потеет лоб. Сейчас я не так сильно нервничала, но уже чувствовала предательскую дрожь и теплоту в коленках.
– А я не знаю, бросили меня, или у меня просто нет родителей, – вдруг сказала Лана. Да, она хочет поговорить начистоту. Но вот что интересно – она хочет узнать обо мне, поговорить или просто выговорится? Я тут же выразила свою мысль и сказала:
– Если ты хочешь что-то сказать, говори сразу.
Лана замешкалась, нервно закусив губу. Очевидно, что ей та тема не нравилась, но больше обсуждать в домике было нечего, а дождь все еще шел. Она сама начала этот разговор, так пусть продолжает!
– У меня есть мать и отец, но я не чувствую, что они рядом, – начала Лана. Теперь я почувствовала, как прожигается отверстие в моей груди. Что-то отозвалось на слова Ланы, но я не понимаю, что именно. – Мама вечно гуляет, мне всегда твердили, что я проблема в этой семье. Отец слишком заинтересован личной выгодой и карьерой – ее голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки и успокоилась. Или сделала вид, что успокоилась. Я постаралась не выражать никаких эмоций, чтобы спокойно выслушать девушку. Думаю, сейчас я и мое мнение ей ни к чему.
Внутри бушевали странные чувства: мне было тяжело чувствовать ее боль, а вместе с этим радость и тоску, ведь я нашла, нашла человека, который близок мне. Не знаю, правдиво это чувство или нет. Но при словах Ланы мое сердце отбивало четкие удары, и я слышала каждый. Нет, я не влюблялась. Влюбится – это полюбить человека с немного другим характером, достоинствами и недостатками. Сейчас я чувствовала родное ощущение. Как родственная душа!
Я молчала и ждала, пока девушка расскажет что-нибудь еще. По ней было видно, что все порядком ее достало, но выслушать ее некому. Я все дольше и дольше выжидала; молчание длилось около двух минут. Лана старалась не поворачиваться ко мне; а я рада – не хочу видеть ее упрямый и колючий взгляд, точно не сейчас. Лана резко перевела тему:
– В прошлой школе меня все ненавидели, издевались и считали злой. А я ничего им не сделала. Да и не сделала бы!
Я убедилась: ей нужно просто выговорится. Тогда я промолчала и выжидала, пока Лана расскажет дальше. Но девушка ждала моих слов, и тоже молчала. Тогда я задала очевидный, но важный вопрос:
– Почему? Почему тебя ненавидели?
– Потому что я перестала доверять людям. Не верила их словам и обещаниям, даже чувствам. Не слушала их мнение и посылала куда подальше, – закусила губу Лана. – Никому из моих одноклассников не нравился мой вид, мой стиль, мое мышление и хорошие оценки. В школе я была белой вороной – всегда выделялась на сером и якобы «модном» фоне остальных девочек.
Вот это новости! Хотя, сначала Лана и мне показалась злой; нет, она была злая. Она очень взбесила меня своим поведением! Наглая девушка, которой плевать на чужое мнение и уважение. Но когда я услышала ее грустный рассказ об отце и матери, о школе, моя неприязнь к ней пропала. Теперь Лана была для меня лишь жертвой обстоятельств: в семье ее не любили, в школе тоже, что осталось человеку? Верить в добро и наивно всех прощать? Нет, не сможешь по-доброму относиться к людям, когда они мешают тебя с грязью.
– А ведь раньше я доверяла людям. Была у меня лучшая подружка, звезда школы, вся такая миленькая и веселая, да только я знала ее настоящую, – мрачно продолжила Лана. Невольно у нее сжимались кулаки, она то и дело вздрагивала и всхлипывала.
Дождь все шел и шел. Казалось, что он будет идти вечно. Никто нам не звонил, никто не беспокоился; мы словно остались навсегда жить под каплями дождя. Ветер перестал бушевать, но все еще качал ветки бедных деревьев. Птицы попрятались по своим гнездам.
– Моя якобы «подруга» бросила меня. А потом со своей командой олухов избила меня, еще и на камеру снимали, даже пару шрамов осталось, – Лана совсем поникла. Чтобы не заплакать, она уставилась на дождь, который начал утихать. Теперь он лишь капал звонче и медленнее: «Кап-кап, бульк». Послышался всхлип, а я не знала, как мне помочь. Как я могу успокоить человека? Сказать, что все хорошо? Да что тут говорить, когда все плохо.