И зачем тогда вообще восстанавливать память? Чтобы вспомнить об ужасных вещах и всю жизнь карать и винить себя? Теперь я не смогу стереть эти воспоминания, как бы мне этого не хотелось; никогда не смогу простить себе, что так относилась к людям. Я была настоящей и маленькой стервой.
Дочитывая дневник до конца, мне становилось все хуже. Как хорошо, что после аварии я стала совсем другой. Но, может, я изменилась из-за потери родителей? Ведь если ты плохо относишься к кому-то, то после их потери начинаешь жалеть о содеянном…
Но я заметила, что любой человек может изменится, если дать ему второй шанс. Я изменилась, но сама того не заметила. Лана тоже изменилась, когда я ее выслушала и поддержала. Людям нужно давать второй шанс. Не важно, какими они были в прошлом: злыми или добрыми, тупыми или умными, прошлое можно забыть. Его можно забыть, как это сделала я; забыть вещи, с которыми связаны воспоминания. Можно лишится прошлого благодаря психологам, попробовать отпустить то, что так тревожило в прошлом и мешает жить в настоящем. Не важно, было в прошлом! Важно, что в настоящем есть силы все изменить.
На часах тикали уже двенадцать часов ночи; полночь. Я пишу эти заметки уже целый час, стараясь фильтровать и формулировать мысли, приводя их в порядок. Ведь если я неправильно напишу или выражу свои мысли и эмоции, на следующее утро, или через десять лет, прочитать эти записи будет невозможно. Ах да, снова пишу это ночью; выбираю именно это время суток для письма нелепых мыслей по нескольким причинам. Во-первых, днем у меня слишком много дел, и выкроить времечко для дневника и заметок не удается. Во-вторых, ночью тихо; никто тебе не мешает, никто не тревожит, никто не заглядывает в твой личный дневник, и никто о нем до сих пор не знает.
Да, я никому не говорила о новом дневнике, хотя веду его уже две недели, начиная с возращения домой. Нужно ли вообще кому-то говорить о таких вещах? Самых близких подружек у меня нет, такие у меня были только в десять лет. Сейчас говорить о том, что ты в одну книжечку с черной обложкой записываешь все свои искренние чувства, мысли, эмоции и желания – все равно, что идти на площадь, где тебя закидают камнями или помидорами. Помидоры, конечно, лучше; они не оставляют синяков и достаточно вкусные.
Вот, дневник, видишь? Диля снова улетела не в ту сторону и написала глупость. В прочем, ты, наверное, уже привык к такому бреду. Но и меня можно понять – я почти сумасшедшая, потерявшая память после автоаварии и та, которая ведет дневники с восьми лет. Восемь лет я веду эти чертовы записи, понимаешь?! Все эти долгие годы я потратила на списывание листов бездушной бумаги! Неужели это уже вошло в привычку?
Я нарисовала огромную каракулю, стараясь избавится от нахлынувших эмоций. Как будто понадобилось расписать ручку, которая перестала писать. Но таких «каракуль» в моем дневнике очень много. Где-то мелькают рисунки: на уголках страничек, посередине, слева и справа. Наброски людей, птиц, растений. Например, запись, сделанная в парке, дополняет рисунок на следующей странице. Я как можно скорее набросала очертания наклонившихся деревьев, с многочисленными тонкими ветками, и только на некоторых были видны почки. Под деревьями тонкая дорожка, усыпанная лужами. Дорога уходит куда-то вдаль; может, в глубь парка, а может, ведёт к выходу из него. Но узнать я все равно не в силах: дорожка заканчивается далеко-далеко, и за ней следуют деревья. Чем деревья уходят дальше, тем ближе они к дорожке, тем они уменьшаются в своем размере. Вдали уже и нет деревьев: они превратились в точечки, маленькие кустарники.
Перестала рассматривать страницы дневника; мне пора лежится спать. В конце концов, на дворе ночь, на часах тоже. На небе, в соседнем доме, в домах напротив, на улице, в квартире, в парке – везде сейчас ночь. Сейчас все отдыхает и спит; одна Диляра путешествует по миру своего сознания и воспоминаний. Впрочем, этот мир воспоминаний оказался вовсе не таким, каким я его представляла; он оказался серым, грустным и скучным. Частично, он оказался даже злым. А те добрые и радужные воспоминания казались лишь точкой, молекулой, рядом с огромным лесом противных и стыдных случаев. Сложно будет справится с подобным лесом; я ведь даже не знаю, что с ним делать. Срубить? Может, сжечь? Переработать? Да что тут сделаешь, когда такой кошмар творится не только в голове, но еще и хранится в огромной, тайной коробке с такими же тайными дневниками и рисунками.
Я легла в кровать, спрятав новый дневник в коробку. Сильно шуметь мне нельзя: проснутся все спящие в этом доме, а на часах пол первого ночи. Завтра, точнее, уже сегодня утром Дмитрию нужно идти на работу; он будет очень зол, когда узнает, что я не сплю и разбудила остальных. Поэтому единственным вариантом, чтобы выжить, было чуть поднять коробку и убрать на ее законное место. Дневник я защелкнула на замочек, спрятав ключ под подушку; а запасной ключик лежит в самой коробке, на дне. Повторюсь, что я не хочу быть закиданной камнями; да и помидорами тоже!