Известие о предстоящем суде над Ройхлином взволновало гуманистов Европы. Многочисленные сочувственные письма, полученные от культурных и государственных деятелей, мыслящих по-новому, Ройхлин напечатал в виде сборника «Письма знаменитых людей» (1514). А следом появилась настоящая боевая сатира против кельнских схоластов и обскурантов — «Письма темных людей» (1515). Главным предметом критики стала алчность и продажность католического духовенства, его бытовое разложение. Считается, что первая книга была написана Кротом Рубеаном, магистром из Эрфурта, а вторая (1517) — его учеником, молодым гуманистом, известным поэтом-рыцарем Ульрихом фон Гуттеном.
Всеобщая дискуссия, начавшаяся в Кельне в 1507 году, продолжалась десять лет. В конце концов дело разбиралось Латеранским собором в 1516 году и решено было в пользу Ройхлина. Спор вокруг древнееврейских книг закончился расколом, отпадением протестантизма.
Не так легко провести грань, отделяющую догмат от теологического мнения. Намереваясь критиковать догму, гуманисты не могли просто отвергнуть традиционных теологов, не затрагивая основ католического вероучения. Чтобы выполнить столь грандиозный замысел и восстановить истинную теологию, Эразм подготовил ряд трудов. В 1503 году он опубликовал Enchiridion militis Christiani («Настольную книгу христианского воина»), где попытался очертить эту истинную теологию. Она представляла собой более простую теологию, более примитивную, более библейскую, менее запутанную логическими тонкостями и более обращенную к душе человека. Свободную от домыслов и комментариев.
В 1516 году Эразм опубликовал издание греческого Нового Завета, приложив к нему обновленный латинский перевод. Для Евангелия он использовал греческую рукопись XIV века, для Деяний и Посланий две греческие рукописи того же времени, для Апокалипсиса рукопись VIII века, ошибочно считавшуюся им апостольской.
Однако его версия оказалась ничем не лучше вульгаты, которую он иногда изменяет без достаточных оснований; было бы гораздо лучше, если он продолжал использовать греческие рукописи. Порыв Эразма был ясен, он хотел, чтобы все могли читать Библию на народной латыни, он хотел, чтобы она дошла до самых убогих.
Эразм отбросил комментарии схоластов и осторожно отсылал ученых к Отцам Церкви. Он опубликовал труды Иеронима и других латинских Отцов Церкви, сделал переводы Афанасия и Иоанна Златоуста и других греков. Эразм хотел, чтобы Библия пришла к человечеству обновленной, и написал латинский пересказ всех книг Нового Завета, кроме Апокалипсиса.
Это новое изучение Библии при всей своей простоте не соответствовало путаной и иногда абсурдной народной вере. Эразм и его сподвижники проявили излишнюю нетерпимость к ее внешним проявлениям. Поклонение статуям, паломничество к Мадоннам, вращающим глазами, или кровоточащие гостии (евхаристический хлеб из пресного теста у католиков, в англиканской и некоторых других протестантских церквах. — Ред.) казались им вовсе не безобидными проявлениями наивной веры, а знаменем истинной религии.
Население склонялось к религии, которой были свойственны внешние проявления, и заменяло паломничество, индульгенции, реликвии внутренним преображением и очищением. Лучшей стороной Эразма было тяготение к истинной религии, обратившей его сатиру в жестокое осуждение.
«Как ты можешь поверить, что все твои грехи отпускаются небольшим кусочком бумаги или пергамента с печатью, мелкой монеткой, восковым образком или совершением недалекого паломничества. Тебя нагло обманывают». «Возможно, без обрядов ты не станешь христианином, потому что не они делают тебя христианином». Исконная средневековая оппозиция между идеалом и реальностью начала превращаться в противостояние Библии и религиозной практикой католической церкви.
Европа хотела реформ, но не ожидала революции. Многие образованные люди подобно Эразму хотели, чтобы осмеяние недостатков церкви способствовало ее очищению. Однако собственник вряд ли стерпел бы насмешку над тем, что ему принадлежит. Поэтому в противостояние включились весьма влиятельные силы, считавшие, что существующее состояние церкви вовсе не свидетельствует о ее глубоком моральном кризисе и что его нельзя улучшить через насилие и нарушение закона.