Тем временем интеллектуальная среда Церкви менялась, что было ей на руку. Она по-прежнему выпускала трудолюбивых и добросовестных ученых; но школы и университеты, которые она основала, воспитали образованное меньшинство, чье мышление не всегда нравилось святым. Слушайте святого Бернардино, около 1420 года:
Очень многие, глядя на нечестивую жизнь монахов и монашек, монахинь и светского духовенства, содрогаются от этого; более того, часто они терпят крах в вере и не верят ни во что выше крыш своих домов, не считая истинными те вещи, которые написаны о нашей вере, но полагая, что они написаны по коварному изобретению людей, а не по вдохновению Божьему….. Они презирают таинства…. и считают, что душа не существует; они не… боятся ада и не желают рая, но всем сердцем держатся за преходящие вещи и решили, что этот мир будет их раем.19
Вероятно, представители делового класса были наименее набожными; с ростом богатства религия падает. Гоуэр (1325?-1408) утверждал, что английские купцы мало заботились о будущем, говоря: «Тот, кто может получить сладость этой жизни и оставить ее, будет глупцом, ибо никто не знает, куда и каким путем мы пойдем» после смерти.20 Неудача крестовых походов заставила медленно угасать вопрос о том, почему Бог христианства допустил победу ислама, а взятие Константинополя турками освежило эти сомнения. Деятельность Николая Кузского (1432) и Лоренцо Валлы (1439), разоблачивших «Доношение Константина» как подделку, нанесла урон престижу церкви и ослабила ее право на мирскую власть. Восстановление и публикация классических текстов подпитывали скептицизм, открывая мир знаний и искусства, процветавший задолго до рождения той христианской церкви, которая на Пятом Латеранском соборе (1512–17) отрицала возможность спасения вне ее лона: nulla salus extra ecclesiam.21 Открытие Америки и все более широкое освоение Востока открыли сотни народов, которые с очевидной безнаказанностью игнорировали или отвергали Христа и имели свои собственные верования, столь же позитивные и столь же морально эффективные, как и христианство. Путешественники, возвращавшиеся из «языческих» земель, привозили с собой целый ворох странных верований и ритуалов; эти чуждые культы соприкасались локтями с христианским поклонением и верой, а соперничающие догмы терпели поражение на рынке и в порту.
Философия, которая в XIII веке была служанкой теологии, посвятив себя поиску рациональных оснований для ортодоксальной веры, освободилась в XIV веке с Уильямом Оккамом и Марсилием Падуанским, а в XVI стала смело светской, вопиюще скептической с Помпонацци, Макиавелли и Гвиччардини. Примерно за четыре года до «Тезисов» Лютера Макиавелли написал поразительное пророчество:
Если бы религия христианства сохранялась в соответствии с таинствами Основателя, государство и сообщество христианства были бы гораздо более сплоченными и счастливыми, чем сейчас. Невозможно найти более весомое доказательство его упадка, чем тот факт, что чем ближе люди к Римской церкви, главе их религии, тем менее они религиозны. И тот, кто изучит принципы, на которых основана эта религия, и увидит, как сильно отличаются от этих принципов ее нынешняя практика и применение, поймет, что ее гибель или наказание уже близки.22
V. ДЕЛО ПРОТИВ ЦЕРКВИ
Стоит ли перечислять обвинения, выдвинутые лояльными католиками против Церкви XIV и XV веков? Первым и самым болезненным было то, что она любила деньги и имела их слишком много для своего блага.* В «Centum Gravamina», или «Сотне жалоб», перечисленных против Церкви Нюрнбергским сеймом (1522 г.), утверждалось, что она владеет половиной богатств Германии.23 Католический историк считает, что доля церкви составляет треть в Германии и пятую часть во Франции;24 А генеральный прокурор Парламента в 1502 году подсчитал, что три четверти всех французских богатств — церковные.25 Статистических данных для проверки этих оценок не существует. В Италии, конечно, одна треть полуострова принадлежала Церкви в виде папских государств, а в остальных она владела богатыми владениями.†
Шесть факторов способствовали накоплению земель во владении Церкви. (1) Большинство тех, кто завещал собственность, оставляли ей что-то в качестве «страховки от пожара»; а поскольку Церковь контролировала составление и обнародование завещаний, ее представители могли поощрять такие завещания. (2) Поскольку церковная собственность была в большей безопасности, чем другая, от разорения бандитами, солдатами или правительствами, некоторые люди в целях безопасности завещали свои земли Церкви, держали их как ее вассалы и передавали все права на них после смерти. Другие завещали Церкви часть или все свое имущество с условием, что она будет обеспечивать их в болезни или старости; таким образом, Церковь предлагала страхование от потери трудоспособности. (3) Крестоносцы продавали или закладывали и конфисковывали земли церковным органам, чтобы собрать деньги на свое предприятие. (4) Сотни тысяч акров были заработаны для Церкви благодаря мелиоративным работам монашеских орденов. (5) Земля, однажды приобретенная Церковью, была неотчуждаемой, и никто из ее сотрудников не мог ее продать или подарить, кроме как с помощью обескураживающе сложных способов. (6) Церковная собственность обычно не облагалась налогом со стороны государства; однако иногда короли, опасаясь проклятия, взимали с духовенства поборы или находили юридические уловки для конфискации части церковных богатств. Правители северной Европы, возможно, меньше роптали бы на богатства Церкви, если бы доходы от них или разнообразные пожертвования верующих оставались в пределах национальных границ; они приходили в ярость при виде северного золота, тысячами ручейков стекающегося в Рим.