III. ТРИУМФАЛЬНОЕ ПАПСТВО: 1417–1513 ГГ
Мартин реорганизовал курию для более эффективного функционирования, но не нашел способа финансировать ее, кроме как подражая светским правительствам того времени и продавая должности и услуги. Поскольку церковь просуществовала столетие без реформ, но едва ли смогла бы прожить неделю без денег, он пришел к выводу, что деньги нужны больше, чем реформы. В 1430 году, за год до смерти Мартина, немецкий посланник в Риме отправил своему принцу письмо, в котором почти звучала тема и набат Реформации:
Жадность господствует при римском дворе, и день ото дня он находит новые…. приспособления для вымогательства денег у Германии….. Отсюда много возмущений и изжоги….. Возникнет множество вопросов в отношении папства, или же, наконец, от повиновения полностью откажутся, чтобы избежать этих возмутительных поборов со стороны итальянцев; и этот последний путь, как мне кажется, был бы приемлем для многих стран».13
Преемник Мартина столкнулся с накопившимися проблемами Апостольского престола, будучи набожным францисканским монахом, плохо подготовленным к государственной деятельности. Папство должно было управлять как государствами, так и Церковью; папы должны были быть людьми дела, по крайней мере, одной ногой в мире, и редко могли позволить себе быть святыми. Евгений IV мог бы стать святым, если бы беды не омрачили его дух. В первый год его понтификата Базельский собор вновь предложил утвердить верховенство генеральных соборов над папами. Он брал на себя одну за другой традиционно папские функции: выдавал индульгенции и диспенсации, назначал бенефиции, требовал, чтобы аннаты отправлялись ему самому, а не папе. Евгений приказал ее распустить; вместо этого она объявила его низложенным и назначила Амадея VIII, герцога Савойского, антипапой Феликсом V (1439). Папский раскол возобновился.
Чтобы завершить очевидное поражение папства, Карл VII Французский созвал ассамблею французских прелатов, дворян и юристов, которая провозгласила верховную власть генеральных соборов и издала Прагматическую санкцию Буржа (1438): церковные должности отныне должны были заполняться путем выборов местным духовенством, но король мог давать «рекомендации»; апелляции к папской курии запрещались, кроме как после исчерпания всех судебных путей во Франции; аннаты больше не должны были отправляться папе. По сути, санкция создавала независимую Галликанскую церковь и делала короля ее хозяином. Годом позже на диете в Майнце были приняты постановления, направленные на создание подобной национальной церкви в Германии. Богемия уже отделилась от папства. Казалось, что вся конструкция Римской церкви вот-вот рухнет.
Евгения спасли турки. По мере того как османы все ближе подходили к Константинополю, византийское правительство решило, что греческая столица стоит римской мессы и что воссоединение греческого и латинского христианства — необходимая прелюдия к получению военной или финансовой помощи с Запада. Греческие прелаты и вельможи в живописном паноптикуме прибыли в Феррару, а затем во Флоренцию, чтобы встретиться с римской иерархией, созванной папой (1438). После года споров было достигнуто соглашение, признававшее власть римского понтифика над всем христианством; и 6 июля 1439 года все участники конференции, с греческим императором во главе, преклонили колено перед тем самым Евгением, который еще недавно казался самым презренным и отверженным из людей. Согласие было недолгим, так как греческое духовенство и народ отреклись от него; но оно восстановило престиж папства и помогло положить конец новому расколу и Базельскому собору.
Череда сильных пап, обогащенных и возвышенных итальянским Ренессансом, вознесла папство до такого великолепия, какого оно не знало даже в гордые дни Иннокентия III. Николай V заслужил восхищение гуманистов, направив церковные доходы на покровительство учености и искусству. Каликст III установил гениальный обычай непотизма — передачи должностей родственникам — который стал опорой коррупции в Церкви. Пий II, блестящий как автор и бесплодный как папа, боролся за реформу курии и монастырей. Он назначил комиссию из прелатов, известных своей честностью и благочестием, для изучения недостатков Церкви, и перед этой комиссией он сделал откровенное признание: