По пути в лагерь я сидел в наушниках. Я специально включил музыку погромче, чтобы не слышать всех тех разговоров, криков и шумов вокруг. Я хотел последний раз перед сборами побыть один, ведь в последующие 10 суток мне этого не удастся.
Чтобы выехать из города наиболее коротким путем мы поехали по самому ужасному и страшному району города. Выглядывая в окно, невозможно не испортить себе настроение. Эти «хрущевки», маленькие покосившиеся деревянные домики, эти плохо одетые и вечно курящие люди. Вокруг домов стояли либо тюрьмы, либо заводы, трубы которых испускали столбы дыма.
В какой-то момент мы остановились, и в автобус зашел тренер 2004-ого года рождения. Он поздоровался с нашим тренером и я четко услышал их разговор.
–Здорова, Митя!
–Привет. Что как ты?
–Да вот, своих тренирую, на сборы везу.
–А, понятно.
–А ты как?
–Да вот, мои то все разбежались. Кстати, как там Сиплый и Серега?
Только что вошедший тренер в прошлом был тренером Сиплого и Сереги. Он тренировал их в команде при школе.
–Да Сиплый то нормально, восстановился, на сборы едет, в основе играет.
–А Серега?
–Да, лучше и не спрашивай. Все хуже и хуже.
Этот диалог мне надолго запал в голову. Всю дорогу я не мог его забыть. Я подумал: «Хорошо, что Серега этого не слышит».
2
Примерно через час езды мы подъехали к маленькой деревни. Такие деревни часто встречались мне, когда мне приходилось ездить по загородным дорогам. Они вроде стоят, дома есть, в хорошем состоянии, некоторые из них действительно дорогие, красивые, но в них никто не живет. Странно как-то…
Но такую деревню я еще не видел. Половина домов стояла прямо на склоне горы, со стороны казалось, что они покосились и вот-вот рухнут вниз. А вторая половина домов стояла в низине, у речки, которая была замерзшей. Удивительно, но все хорошие дома стояли именно на склоне. А все плохие дома были в низине. Некоторые из них были в ужасном состоянии. Не понятно было, они заброшенные или еще нет.
Тем временем, мы подъехали к лагерю, но непосредственно к корпусам лагеря нужно было пройти около километра в гору по мокрому снегу и сколькому асфальту. Да, именно пройти, потому что автобус дальше ехать не мог. Почему? Нам не пояснили. И вот мои первые сборы начались с того, что мы с огромными и тяжелыми сумками должны идти километр в гору, чтобы добраться до нашего корпуса. Именно в этот момент я горько пожалел что поехал на сборы. Надо было как Толя придумать себе болезнь и не поехать. Хотя Толя не очень хорошо придумал себе отговорку на сборы. «Я подвернул ногу на футболе». Этот тезис еще долго вспоминали ребята.
И вот, спустя минут сорок, мы поднялись к корпусам, мы промочили свою обувь и ждали нашего распределения. Лучшие корпус, где был душ, достался маленьким. А нас поселили в самый отвратный и плохой корпус, где в комнате было минимум 10 человек.
Мы с Жуком, Володей, Сиплым и Серегой как и хотели поселились в одной комнате, но к сожалению к нам подселили еще и Ивани.
–Сглазил.– сказал Сиплый.
Мы стали занимать свои койки. Так получилось, что кровати для Ивани не хватило и он первую ночь спал с Мякишем. Он был одним из немногих, кто занимался регби, не переходя в спорткласс. Объяснял он это тем, что родители ему не разрешали. Ибо он испортит себе оценки, перейдя в класс к таким дебилам как мы. Хочу сказать, что я понимаю его родителей и завидую Мякишу. Он, к счастью, не узнал всех тех трудностей и проблем с которыми он столкнулся бы перейдя в спорткласс.
Ну вот, нас распределили, и теперь была назначена тренировка «на тощак». Как нам сказал потом тренер: «Чтобы растрястись». Мы вышли на поле, которое на полметра было засыпано снегом, и начали бегать фольт-трек. Мы бежали поднимая ноги к подмышкам, чтобы не споткнуться о снег, затем падали на землю, отжимались, качали пресс. Вставали и дальше бежали. Из нас выжали все соки. Мы были мокрые, уставшие. Все после начали чихать и кашлять. Было просто чудо, что никто серьезно не заболел.
Но самое сложно, конечно, было впереди.
3
Спустя время я понял, в какое место я попал. С какими людьми мне придется столкнуться. Как только мы приходили в корпус, в соседней комнате включали музыку на огромном аудиоколонке. Раздражала не столько громкость с которой играла музыка, а раздражала сама музыка, ее текст и содержание. Все текста были тюремного содержания, либо около тюремного. На третий день от этой музыки болела голова, тонкие картонные стены тряслись от громкости колонок. Ничего невозможно было делать, ни смотреть фильмы, ни слушать свою музыку(я всегда использовал наушники в обоих случаях). Читать было просто невозможно. Хотя читали во всей команде только двое – я и Жук. Маленькую книжку, которую в обычной жизни я мог прочесть за два дня, на сборах я читал 8 дней.