На девятом этаже я изрядно подустала, отсутствие тренировок и Хэмилтон под боком дают о себе знать. Усевшись на лестнице, я достала из рюкзака бутылку воды и сделала несколько глотков, лишь немного утолив жажду. Когда дыхание вернулось к норме, я не спешила вставать, какие-то два этажа отделяют меня от квартиры, где я появлялась лишь пару раз за все время ее существования, хотя именно мое жалование ее и оплачивало.
Что я увижу там? Мой отец — паралитик, даже если он обратился… он все еще лежит себе там и щелкает серой пастью, стирая темные зубы в порошок. От представшего образа захотелось убежать, отгородиться, но мой разум упрямо показывал это ведение, заставляя все больше в него верить.
Что лучше: знать правду или оставаться в неведение? Со стороны всегда кажется, что лучше тешить себя глупыми надеждами, строить иллюзорные планы и верить, что кто-то очень дорогой тебе жив и счастлив, но где-то далеко от тебя. А есть правда, которая редко приносит удовлетворение, которая доставляет боль. От нее меня отделяют два этажа, четыре лестничных пролета и 48 ступеней.
И скажу вам честно, правда лучше неведения.
48 ступеней пролетают незаметно, и вот уже тяжелая железная дверь, распахнутая и раскачивающаяся на несмазанных петлях. Все остальные двери в коридоре почему-то заперты, и мне кажется это важным. Я уверена, что хруст разноцветных стеклышек под ногами тоже важен, и то, как раскачивается штора на кухне, которая хорошо просматривается из коридора. Все это важно, но я не знаю почему.
Может, проще запомнить это? Двери, стекла, шторы. Чем размазанные черные следы на обоях, застывшие лужи на ковре, останки, сваленные в углу неразборчивой кучей. Или же пропитавшееся кровью покрывало, по которому раскиданы конечности и догнивающие органы, черным месивом свисающие с краю.
Сердце делает ровно два удара, рука закрывает черную дверь. Теперь в коридоре все правильно, меня выворачивает на изнанку прямо на коврик с надписью «Добро пожаловать».
========== 14 глава ==========
Неизвестная
Из узких окон высоко под потолком льется дневной свет, и можно разглядеть кусочек неба, затянутого тяжелыми облаками. Я стою под душем, задрав голову и подставив лицо под струи воды. Руками упираюсь в каменную стену, выкрашенную в белый цвет, с двух сторон меня отгораживают две половинчатые стены, за которыми выстроились в ряд точно такие же душевые. В голове пустота, мне нравится горячая вода, льющаяся по моему телу, и я чего-то жду.
— Ты скоро? Вся горячая вода закончится! — настойчиво, с придыханием говорю я, не оборачиваясь.
Ответом мне служит тихий смех, от которого я мгновенно покрываюсь мурашками. Чувствую чье-то приближение, сердце пропускает несколько ударов, прежде чем мужские руки обнимают меня за талию, прижимают к горячему телу. Я откидываю голову назад, прогибаюсь в пояснице. Между ног все нестерпимо горит, а в ягодицы мне упирается пульсирующая плоть. Мужчина целует меня в плечо, в шею. Одной рукой сжимает грудь, второй раздвигает мои ноги и вводит пальца внутрь, отчего у меня подкашиваются ноги.
Резко распахнув глаза, я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Моя собственная рука зажата между ног, а все тело отзывается сладкой истомой. Я опускаюсь на колени, чтобы случайно не упасть и пытаюсь прийти в себя, но в голове стоит звон.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла вылезти из ванны и замотаться в мягкое махровое полотенце. Присев на бортик, я могу наконец вздохнуть. Мозг неохотно стал переваривать полученную информацию. Новое воспоминание. Из-за возбуждения и желания ли у меня подкашивались ноги и сердце билось как сумасшедшее? Или же этот неизвестный мужчина является причиной? Хотя одно другому не мешает. Снова вопросы, на которые я не могла получить ответа.
Насухо вытерев тело, я натянула чистую одежду, подивившись тому, как хороша она мне подошла. Взбив влажные волосы руками, я встряхнула головой и открыла дверь. За пределами ванной было холодно и свежо, от меня разве что пар не шел. Прохлада помогала, в голове все прояснилось. Я собиралась выйти в одну из комнат, когда насторожено замерла, услышав звуки, доносящиеся из-за прикрытой двери.
Между дверью и косяком образовалась узкая щель. Отойдя чуть в сторону, я заглянула в комнату. На кровати сплелись два обнаженных тела, смяв цветастое покрывало и скинув гору подушек на пол. Мелисса вытянулась белой струной, задрав голову, и тихо стонала. Пальцами ухватившись за край кровати и широко разведя ноги в сторону, девушка качалась в такт толчкам, совершаемых мужчиной, устроившимся над ней. Норман зарылся лицом в разметавшиеся каштановые волосы, руками ухватив девушку за бедра, направляя ее.
Несколько раз моргнув, я отпрянула от двери и вышла через соседнюю комнату. Тихо спустившись по лестнице, я завернула на кухню, где уже сидел Марсель, запустив пальцы во влажные волосы. Глаза плотно закрыты, губя сжаты.
— Эй, — окликнула его я, подойдя совсем близко. Поддаваясь какому-то внутреннему порыву, я сжала его плечо.
— Ты выглядишь иначе. — Растянув губы в притворной улыбке, Марсель поднял на меня глаза.
— Это называется вода и мыло. — Выдвинув стул, я села рядом.
Звуки сверху стали громче, и стоны стали слышаться отчетливее. Природной скромностью, видимо, я не обладала, этот вывод я сделала еще там наверху. А вот Марсель опустил голову на руки и издал приглушенный крик.
— Он потребовал плату, одну из вас на все то время, пока мы находимся на ферме. Именно этого он от меня хотел, когда отправил вас наверх. Чтобы я выбрал кого-то из вас.
Я потрясенно открыла рот:
— Почему Мелисса? Не я?
— Она сама согласилась, пока ты была в душе. — Марсель поднял голову и уставился в одну точку.
— И ты одобрил это решение? Я думала, у вас с ней что-то есть… Да и меня ты на дух не переносишь…
— Не мне принимать такое решение. Она взрослый человек и уже давно несет ответственность за свои поступки. — Он посмотрел прямо на меня, не моргая, мне стало не по себе. — Да и к тому же, тебе я кое-что должен, стоит начать выплачивать долг.
Звуки наверху стихли. Я прижала ноги к груди и отвернулась от Марселя. Ничто в этом мире не делается за даром.
Норман и Мелисса вели себя как ни в чем не бывало. Девушка улыбалась, шутила, размахивала длинными волосами, накрывая на стол. Норман великодушно предложил нам обед и обещал пополнить наши запасы еды и воды. Марсель сидел мрачный и чем-то напоминал обиженного ребенка, не хватало только выпятить нижнюю губу. Я же не испытывала особой благодарности ни к нему, ни к Мелиссе. Сомневаюсь, что последняя совершала что-то противоречащее ее желанию. Презрение. Оно волной поднималось во мне, борясь с желанием бросить что-нибудь обидное в сторону сидящих за столом, я уставилась в тарелку.
Мы ели мясо, настоящее свежее, только что пожаренное у нас на глазах мясо! Это было то единственное, что хоть как-то скрашивало этот нудный обед.
— Комнаты наверху, в них кто-нибудь живет? — Мелисса блаженно улыбалась.
— Да. — Норман свел брови. — Две мои дочери. Они должны скоро вернуться.
— Вы не боитесь отпускать их? — сощурившись, поинтересовалась я, не отрывая взгляда от тарелки.
Норман с тихим стуком положил вилку и улыбнулся, глядя куда-то в сторону:
— Знали бы вы их, подобных вопросов не возникало.
Ответ был весьма нечетким, но мне не хотелось уточнять, что именно он имеет в виду.
— Вы могли бы остаться. Отдохнуть от дороги, — с некоторым недовольством заметил Норман, помогая переносить запасы в трейлер.
Мелисса обернулась к нам с Марселем, призывая послушать мужчину, но мы решительно покачали головами. От одной мысли, что я проведу с этим человеком еще хоть час, приводил меня в ужас. Думаю, Марсель был со мной согласен.