– Простите, господин полковник, не удалось. Можете гнать меня в шею с военной службы, но я не хочу приносить вред близким людям! Это безнравственно! Нельзя строить свое счастье на несчастье других! Господь обязательно накажет за это!
На сей раз Дед даже не поморщился.
– Ладно, майор, – сказал он, устраиваясь за рабочим столом.
– Вы хотели сказать «капитан», – перебил Осетр.
Впрочем, ему все уже было понятно…
– Я хотел сказать то, что сказал, – хлопнул ладонью по столу Дед. – За успешно выполненное в системе Дальнего Алеута задание капитан Башаров награжден орденом Святого Романа[3] первой степени, посмертно. А тебе, сынок, присвоено очередное воинское звание. И новое имя. Отныне ты – майор Долгих. Остромир, разумеется. Так что жду сегодня приглашения на соответствующую моменту вечеринку.
– Служу государю-императору! – щелкнул каблуками Осетр.
– В ближайшее время вам, майор, предстоит выполнить очень важное задание, – Дед перешел на официальный тон. – А я, пока вы его выполняете, подумаю насчет «гнать в шею».
Вечером в одном из банкетных залов пансионатного ресторана состоялась «соответствующая моменту вечеринка». Присутствовало несколько офицеров РОСОГБАК, среди которых были капитан Барбышев и полковник Засекин-Сонцев, выглядевший изрядно озабоченным. Все присутствующие заразились настроением командира, и до битья посуды на сей раз не дошло.
А на следующий день новоиспеченный майор Долгих получил личные документы и приказ срочно отправиться на планету Угловка, носящую в народе прозвище Кресты. И не удивился этому.
Кто ж удивляется, если вектор развития событий устремляется в ту сторону, куда ты и добивался! Так что в колонну по одному, господа «росомахи»! И не будем травить вакуум!
Глава двенадцатая
На следующее утро, явившись в министерство, Толстой сказал Охлябинину (тот всегда появлялся на работе раньше начальника):
– Утренний доклад отложим на четверть часа.
Обычно рабочий день министра начинался с доклада о конкретных задачах предстоящих рабочих часов: встречах, звонках, требующих срочного ответа письмах. Но сегодня день был необычный, и начинать его требовалось иначе.
Через четверть часа, потраченные министром на то, чтобы еще раз поразмыслить над задуманным, заместитель появился в кабинете.
– Можно, Василий Илларионович?
Толстой очнулся от размышлений:
– Да! Заходи, Иван Мстиславович. Присаживайся.
Заместитель привычно устроился в кресле для посетителей.
– Давай, что там у тебя?
Охлябинин принялся перечислять требующие немедленного вмешательства министра вопросы.
Когда он закончил, Толстой сказал:
– Я понял… Подожди!
Собравшийся покинуть кабинет шефа заместитель вернулся в кресло.
– Позавчера, как ты знаешь, меня вызывал к себе государь, – продолжил Толстой. – Ему пришло анонимное письмо. В письме говорится, что у императора появился незаконнорожденный наследник. Вернее, там сказано: «имеется незаконнорожденный наследник».
Заместитель смотрел на шефа, не мигая. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
Но это ни о чем не говорило – он всегда так выслушивал указания министра.
– Могу я ознакомиться с письмом?
– Разумеется, – сказал Василий Илларионович. – Я переправлю его на твой комп… Как я уже сказал, письмо анонимное. И наша с тобой главная задача – выяснить, кто его прислал. Архисрочная, прямо скажем, задача.
– Так точно! Выяснить. – Физиономия графа Охлябинина сделалась выжидающей. – И?…
– И пока больше ничего. – Толстой хлопнул ладонью по крышке стола, словно ставя точку. – Только выяснить, кто адресант! Больше ничего!.. Задача понятна?
– Так точно, господин министр. – Заместитель пошевелил в воздухе пальцами. – Правильно ли я понимаю, что к выполнению этой задачи должен быть привлечен самый минимум работников министерства?
До него, как всегда, дошло очень быстро. Хотя главное, конечно, не дошло.
Да и ладно! Было бы хуже, кабы получилось иначе.
– Совершенно правильно понимаешь! Правильнее всего, конечно, если бы об этом письме вообще знали только мы с тобой. Но… Если станешь привлекать кого-нибудь из подчиненных, с содержанием письма этот человек не должен знакомиться ни в коем случае. Думаю, ты представляешь себе всю серьезность доведенной до государя информации. Тут могут быть далеко идущие последствия. И нам следует разобраться, правда содержится в письме или нет.