Персонажи:
Грегор Эйзенхорн — инквизитор Ордо Ксенос,
Малдер Зельвин — комиссар округа Джаред,
Лана Хауи — работница на причале,
Вагнер — администратор Футхольда, старый байкер
Глава 1
Я попал в округ Джаред с вояками через Кулбрик. Воздушное сообщение оставляло желать лучшего, поэтому механизированная часть Имперской Гвардии с явной неохотой доставила меня из столицы в городок Кулбрик, и то сделано это было потому, что комиссар Джареда настоял на этом.
Это был … м-м-м… 223.М41 и я только начал работать самостоятельно. Уже тогда, в самом начале моей карьеры, ко мне относились с примесью страха и подозрения. Инсигния или титул инквизитора, или они оба заставляли разум людей напрягаться. Сейчас мне всё это надоело, но тогда давало мне вульгарное ощущение власти.
С инквизитором Флэймо произошел несчастный случай в виде убийства при переходе через варп шесть месяцев назад и меня направили в качестве местного блюстителя, отвечающего вместо него за феодальные миры, находящиеся под защитой сектора Геликан. В круг моих незавидных обязанностей входила, в основном, работа в качестве местного судьи, мотающегося от планетарной столицы к планетарной столице, рассматривая дела разных бродяг, собираемые местными властями. Большинство этих расследований едва ли касалось дел Ордоса — паники, вызванные суевериями и мелкими разногласиями, хотя один раз я провел восемь недель на Небьюле, работая через клиентуру, что, в конечном итоге, выявило торговлю низкосортными несанкционированными псайкерами.
С Небьюлы я отправился на Игникс — маленький и самый отдаленный феодальный мир колонии, на взгляд самый отсталый. И тут Игникс меня не разочаровал. Маленький, влажный и окруженный ущельями, созданными непрекращающимся дождем и направленными к пенящимся морям, этот мир был административно разделен на графства, каждое по миллиону квадратных километров.
Столица мира называлась Футхольд и она же являлась первым поселение колонистов. Они были шахтерами и геологами, занимающимися единственным выгодным делом на Игниксе. Но недолго местные шахтеры работали по специальности, переспециализировавшись на золотодобытчиков, просеивающих песок на многочисленных быстрых реках планеты. Многие из этих рек волнами несли драгоценную руду — сегодня она есть, а завтра нет. Поколения удачливых старателей строили этот серый город Футхольд. Все полезные ископаемые продавались во внешние миры за твердую валюту, и это место было построено из тех материалов, которые не могли продать. Дома были грязные и мрачные, большинство изготавливалось из рокрита местного производства или кирпичей из обожженной пемзы.
Я каждое утро просыпался в душной гостинице и шел в здание суда разбираться с незаконченными делами. Ни одно из них не заслуживало моего внимания или хотя бы штампа Ордоса. Я занимался этим уже четыре дня, когда началось кудахтанье. Так это называли местные; более уместно было бы назвать это явление сезонными электро-эфирными штормами, побочный эффект смещения орбиты и вращения звезды Ингникса. Такие шторма случались ежегодно и неизменно накрывали северное полушарие цветастым электромагнитным шоу. Небеса озарялись огнями Святого Эльма, ими были усеяны гнезда на крышах, мачты кораблей, и еще страдала вокс-связь. Эфир заполнялся звуками, похожими на сухое злое кудахтанье, что и дало название явлению. Какие-то годы были спокойные, какие-то были плохие.
223-й был плохим годом. Кудахтанье было очень интенсивным; оно не давало совершать любые полеты, даже челноки с поверхности не могли попасть на корабли на орбите. Передачи с и на Игникс были приостановлены, и я застрял тут, как оказалось впоследствии, на три недели. Это всё было в новинку и поначалу даже доставляло удовольствие: мерцающие в небе днем и ночью огни были весьма занятными и переливались такими оттенками, с которыми, клянусь, я не сталкивался с тех пор. Но постоянное противное кудахтанье становилось всё тягостней и мучительней и, вместе с мерзким металлическим потом, вытягивало из меня все запасы отваги. Воздух был спертым и душным, и я устал получать удары током от каждой долбанной железяки, которой я касался. Я прилетел сюда, чтобы понять, почему Флэймо ставил Игникс последним в списке своих посещений.
Разбираясь с делами, я немного скрасил ожидание окончания кудахтанья. Я читал, исследовал и завязывал мимолетные знакомства с путешественниками, в основном это были торговцы, оказавшимися в таком же положении, также живущими в гостинице. Может быть, «дружба» — это сильно сказано. Я с ними пил, болтал, играл в регицид, но не более. Больше всего меня бесило то, что они знали кто я такой. И в первый раз за мою службу я ощутил, что моё тривиальное ощущение власти меня подводит.
Ближе к концу первой недели вынужденного времяпровождения пришло сообщение от комиссара округа Джаред. Так как вокс-связь не работала, то послание привез мотоциклист, пересекший залитые луга и размытые долины округа за одну ночь. Я мог лишь предположить, насколько хорошо заплатил ему комиссар, ибо вид у гонца по приезду был довольно замученный. Администратор Футхольда, старина по имени Вагнер, доставил мне бланк сообщения и подождал, пока я прочитаю его.
Эйзенхорн: Кажется, он очень настойчив, этот комиссар.
Вагнер: Малдер Зельвин, он прекрасный парень, очень сознательный. Он узнал, что вы находитесь в городе по своим обязанностям, и, несомненно, надеется, что вы окажете ему любезность.
Я потряс бланком.
Эйзенхорн: Вы думаете, это правда?
Вагнер пожал покатыми плечами.
Вагнер: Для меня всё это слишком сложно, вы не находите? Я не обучался навыкам инквизитора.
Зельвин, комиссар округа Джаред, докладывал о паре убийств в своем городке, без лишнего воображения названном Городом Округа Джаред. Он подозревал в этом деятельность культа и просил мнения представителя Инквизиции. У меня были все основания не обращать на это дело внимания, если бы не два обстоятельства: первое — у меня не было занятия лучше этого; и второе — Зельвин писал: «Жертвы имели беспорядочные глубокие раны и порезы, а смерть наступила от удара чем-то тяжелым по голове. У каждого трупа отсутствует левое ухо».
Эйзенхорн: И как я туда доберусь? Сможете вы раздобыть для меня транспорт?
Вагнер только посмеялся.
Вагнер: Ха-ха, здесь? Ну, хорошо, посмотрю, что можно сделать.
Глава 2
Имперская Гвардия подвезла меня на своем «Кентавре», оборудованном тентом от дождя и огромными надувными пузырями желтого цвета, предназначенными для форсирования водных преград. Экипаж машины совершенно не был раз такому путешествию, но предпочитал об этом не болтать, зная, что я и кто я. После двенадцати часов толчения грязи траками и езды по болотистым расщелинам, они перевезли меня через ров по железному мосту в Кулбрик. Пока мы пересекали ржавый мост, я наблюдал, как огни Святого Эльма, танцуя и треща, молниеносно пробегают между столбами.
Кулбрик с его мерзкими лачугами, был лишь пунктом пересадки в моем путешествии. «Кентавр» отправился обратно в Футхольд. А я пересел на грузовое судно, видавшее лучшие времена.
Водитель: Здесь были убийства, знаете ли.
Водитель упомянул это во время разговора.
Эйзенхорн: Я что-то об этом слышал.
Водитель кивнул. Тонкие нити статики пробегали по его шарнирам, когда он крутил штурвал.
Водитель: Четыре трупа.
Глава 3
Сказать по правде, я был весьма восхищен комиссаром округа Джаред Малдером Зельвином. Испытывая нужду практически во всем, он восполнял это абсолютным оптимизмом. Он лично показывал мне окрестности столицы округа и явно гордился этим. Город пересекали двенадцать речных протоков и казалось, что все мосты, настилы, площади и жилища были пчелиными сотами над стремительными потоками бурной реки. Вода пульсировала, скрежетала и пыхтела, несясь вниз по каналам города в своем путешествии с гор к морю.
Пересекая новый мост, Зельвин с гордостью рассказал мне, как пять лет назад он позаботился о его строительстве для блага общества. Эта большая металлическая конструкция соединяла Коммерцию с торговым портом, что, несомненно, отражалось на рабочей деятельности. До постройки моста торговцам надо было каждый день нанимать лодки для того, чтобы попасть в Коммерцию. Река, которую они пересекали, была самой крупной и делила город пополам, а новый мост был снабжен подъемными секциями для того, чтобы пропускать торговые суда и прочие корабли, идущие с побережья в складские доки. Это было впечатляющее произведение инженерной мысли, и мы пересекали его под нескончаемое световое шоу хихиканья.