Авторы статей нашего сборника не согласны с этим подходом, но не идеален и регионалистский подход, который наделяет регион собственной ценностью, нередко преувеличенной. Если историки, уделяющие основное внимание центру и нации, склонны игнорировать взгляд из регионов, то регионалисты не готовы преодолеть установленные ими самими узкие рамки и интерпретировать историю своей территории исходя из более широких аналитических парадигм; они также часто предлагают контрнарратив версии, принятой в центре. В этом смысле региональная история часто бывает зажата между краеведением, с одной стороны, и романтическим антицентризмом – с другой. Отметим: эти крайности не однозначны. Краеведение, например, может быть выражением естественной гордости за свой регион, но центр может использовать его как инструмент насаждения государственного патриотизма[15]. Писать региональный нарратив как альтернативу нарративу централистскому, нарративу единой нации – задача сложная и требующая филигранного исполнения. Из проектов, в рамках которых она была в полной мере реализована, можно назвать цикл «Окраины Российской империи» (серия Historia Rossica) издательства «Новое литературное обозрение», авторы которой, говоря о регионах, предлагают новый взгляд на проблемы изучения Российской империи как таковой[16].
В нашем сборнике мы стремимся к пересмотру централистских нарративов и обращаемся к исследованию особости российских регионов. Однако мы не ищем уникальность ради ее самой, она не является для нас самоценной или более значимой, нежели целостное понимание механизмов развития империи. Нашим ориентиром на пути изучения региона как структуры, одновременно отличной и связанной с другими элементами, станут работы нашего коллеги А. В. Ремнёва. Как историк, исследовавший региональную и имперскую историю, Ремнёв всегда умел продуктивно совмещать интерес к изучению конкретных территорий со стремлением к более широкой проблематизации. Будучи специалистом по истории Сибири и Дальнего Востока, Анатолий Викторович «уверенно мог писать обо всем пространстве империи и почти во всем находить параллели и взаимовлияния»[17]. Он понимал, что само изучение регионов Российской империи требует постоянного сравнения и сопоставления – хотя бы потому, что регионы как «субнациональные пространства» были теснейшим образом взаимосвязаны. Каждый регион – это отдельный мир, который все же не принадлежит лишь самому себе, а его история не обязательно противопоставлена той, что может быть написана в столице империи. Регионы Российской империи, как и территории других государств, сопротивлялись попыткам поместить их в рамки единого определения и одновременно формировали это единое целое. В сборнике мы стремимся описать это региональное переплетение – панораму империи, в которой каждый элемент уникален, но связан с другими. Это, в свою очередь, заставляет задуматься, что же объединяет и разделяет регионы, какие именно отношения между ними возникают и как все они взаимодействуют с империей как единым целым.
Статьи, представленные в сборнике, как нам кажется, помогают дать нетривиальный ответ на три основных вопроса о регионах Российской империи: когда они возникают, под действием каких сил или обстоятельств формируются и, наконец, какова механика этих процессов? Можно сформулировать вопросы и несколько иначе: как регионы влияют друг на друга, на всю структуру империи и на складывание русской и других национальных идентичностей? Читая статьи одну за другой, можно увидеть, что предлагаемые ответы как пересекаются друг с другом, так и значительно отличаются, подчеркивая тем самым огромное разнообразие регионов России.
В рамках этой работы основным для нас был вопрос о том, когда регион становится регионом. Ведь признание, что у истории региона есть начало, лучше всего доказывает, что регион – это конструкт. Представленные исследования охватывают период в полтора столетия и демонстрируют, что регионы возникали в разные моменты, по разным причинам и благодаря усилиям разных людей. Сложная и многообразная жизнь региона наполнялась самым разным смыслом для разных индивидов, а значит, регион для них, вероятно, возникал в разное время. Новороссия стала российской губернией в 1764 году, но целый ряд элементов, предписанных ей, возник существенно позже. При этом сам термин «Новороссия» появился значительно раньше – в письме сенатора И. К. Кирилова императрице Анне Иоанновне в 1735 году – и относился не к степям Причерноморья, а к Оренбургу[18].
В статье Ольги Глаголевой показано, как в 1760‐е годы на фоне созыва Уложенной комиссии Екатерины II дворяне европейской части России начинают проявлять собственную региональную принадлежность. Последняя при этом оказывается сложнее, нежели представления о ней имперских властей. В статье Владислава Боярченкова о «провинциализме» в российской историографии катализатором для чувства региональной принадлежности становится дух реформ первых лет царствования Александра II. В работе Сёрена Урбански о синофобии в Сан-Франциско, Владивостоке и Сингапуре в конце XIX – начале XX века, напротив, российский Дальний Восток формируется в глазах российского общества и чиновничества как регион в том числе и по мере роста страха перед «желтой опасностью». Критически важными точками здесь оказываются Боксерское восстание и Русско-японская война. В каждом из этих случаев внешние факторы играют ключевую роль в зарождении определенного взгляда на регион.
15
О том, как советское правительство в хрущевский период развивало местное и региональное историческое знание как фактор усиления патриотизма, см.:
16
Западные окраины Российской империи (под ред. М. Д. Долбилова и А. И. Миллера). М.: Новое литературное обозрение, 2006; Сибирь в составе Российской империи (под ред. Л. М. Дамешек и А. В. Ремнёва). М.: Новое литературное обозрение, 2007; Северный Кавказ в составе Российской империи (под ред. В. О. Бобровникова и И. Л. Бабич). М.: Новое литературное обозрение, 2007; Центральная Азия в составе Российской империи (под ред. С. Н. Абашина, Д. Ю. Арапов и Н. Е. Бекмахановой). М.: Новое литературное обозрение, 2008;
17
18