Опытный хирург, слегка заикаясь, рассказал, как отстранил еще в Союзе своего ординатора отделения от дальнейших операций, так как он не захотел проверить состояние своего пациента после операции, поручив это перевязочной сестре. «Оперировать можно и медведя научить. Главное, это выходить больного, вовремя заметить осложнения, срочно устранить их! Даже самая хорошая операционная или перевязочная сестра не могут знать нюансы операции, не знают и всех возможных осложнений. Так что правильно делаешь! Всегда осматривай своего „крестничка“, ведь в твоих руках была и остается его жизнь. А он верит тебе. Ему больше ничего не остается, как верить. Не обманывай его ожиданий!»
Иван Владимирович внимательно осмотрел состояние больного, посчитал количество выделившейся жидкости из раны, мочи по катетеру, посчитал пульс, померил давление, не переставая, рассказывал молодому хирургу о тактике ведения таких больных. Уходя, он обронил: «Сработаемся!»
Это прозвучало лучшей наградой.
Оставалось наложить последний шов на рану, операционная сестра уже протягивала Невскому иглу с шелковой нитью, когда дверь раскрылась, вошел начальник отделения, придерживая у лица марлевую повязку.
– Стоп всем! – властно проговорил Иван Владимирович. – Сколько больших марлевых салфеток я извлек из живота к концу операции?
– Четыре, – Невский ответил сразу, не задумываясь. Операционная сестра Олеся Крауз в знак согласия кивнула головой.
– Во-о-о-т! – протянул Борисов удовлетворенно. – А ведь я их закладывал пять. Просил же, елки-моталки, запомнить, а вы что?! Короче, Александр, расшивай все, доставай салфетку, она должна под печенью остаться. Впредь будьте внимательнее! И запомните еще одно мое правило: «Шеф никогда не допускает ошибок – их совершают… Кто? Правильно, подчиненные!»
На возражение капитана Гренца Семена, анестезиолога, что он уже начал выводить из наркоза, начальник отделения успокоил: «Это много времени не займет, если не будут копаться некоторые несознательные мои помощники. Давайте быстро!»
Он явно радовался, что вовремя вспомнил об этой оставленной в животе салфетке. Конечно, в первую очередь за все отвечает именно оперирующий хирург, все это прекрасно знали, знал и Борисов, но решил в шутку «покуражиться».
– Я сейчас вас всех от тюрьмы спас. Думаете, я бы сел один? Дудки! Вот начались бы осложнения, которые, как правило, заканчиваются печально, тут бы и нагрянули ребята из прокуратуры, заставили провести вскрытие, сразу и нашлась бы эта салфеточка. Ибо, патологоанатом – самый лучший диагност! Вот и повели бы меня под «белые рученьки», а я бы и вас прихватил. И тебя тоже, слышь, Зиночка! Так и не успела бы себе жениха выбрать, – «сел» на своего любимого «конька» Иван Владимирович.
Он встал за спиной Невского, по-прежнему поддерживая у лица марлевую повязку, подсказывая по ходу, как правильнее и быстрее разрезать все наложенные нитки, в том числе и на мышцах. Вскрыли вновь брюшную полость. Осторожно просунув руку под печень, Александр и, правда, нащупал там пропитанную кровью салфетку, вытащил ее. Все вздохнули облегченно. Оставалось лишь удивляться, как доктор вспомнил о своей оплошности.
Далее старшему лейтенанту пришлось вновь накладывать послойные швы. Когда и бÓльшая часть швов на кожу была наложена, Иван Владимирович вновь, мурлыкая под нос очередную песню Высоцкого, вышел из операционной. Операция закончилась «классически» – с последним наложенным на кожу швом очнулся от наркоза пострадавший, перешел на самостоятельное дыхание, аппарат искусственного дыхания можно было отключать. Врачи и сестры были рады, что все так благополучно завершилось.
Сняв с себя промокшую от пота операционную одежду, перчатки, Невский с удовольствием умылся прохладной водой из крана (не успела еще нагреться в трубах). Прошел в ординаторскую. Иван Владимирович заканчивал запись в «Истории болезни», прихлебывая из большой чашки ароматный чай. Быстро взглянув на вошедшего, он спросил:
– Ну, как, так сказать, э-э-э, видишь, что могло случиться? Всегда помни о своих салфетках, а лучше всегда их одинаковое число закладывай для промокания крови, выбери «свое» число. Я вот «пятерку» использую, только поэтому и вспомнил вовремя. Это когда еще записывал в журнал операций. Аж, сердце екнуло. Как говорится, все мы умные после, но лучше бы мы были умными до…