– Да уж… Не найти нас невозможно.
– Вот и я говорю, – обрадовался Горыныч, с опаской ожидавший резюме неподкупного Кабаныча. – Прям с дороги видать. Не ошибешься.
– А в ясную погоду, – подтвердил Садист, – аж от станции…
– Надо было ту скульптуру своротить и сюда привезти, – заявил Ортопед. – Только пикап пришлось бы брать. В джипер не вошла бы…
– Не вошла бы, – согласился Горыныч.
– Какую скульптуру? – удивился Рыбаков.
– Ну, ту…, – развел руками Грызлов.
– Из парка, – закивал Колесников. – Мраморную…
– Мужика, – Ортопед щелкнул пальцами.
– Такого, – Горыныч наклонился и отвел назад правую руку.
– Ничего не понимаю, – констатировал Денис. – Какого мужика и зачем?
– Мужик, – попытался объяснить Горыныч и опять согнулся. – Такой, блин…
– Ну, Диня, – Ортопед посмотрел на приятеля глазами человека, в полпятого утра посланного за водкой. – Мы с тобой ее видели… Статую. Ты еще сказал, что это памятник чуваку, глотающему таблетку с размаха…
– А-а, «Дискобол»! – вспомнил Денис. – Но тут он зачем?
– Как указатель, типа, – растолковал Горыныч. – На повороте дороги. Чтоб маршрут не спутали…
– Миша, тырить скульптуры из Летнего сада я тебе не дам, – засмеялся Рыбаков. – И не мечтай даже. Это культурные ценности. Где стоят, пусть там и останутся. А с указателем мы что-нибудь придумает. Табличку, в конце концов, повесим: «Здесь торгуют атомными бомбами. Третий дом справа. Просьба приходить со своими контейнерами и в свинцовых трусах». И Глюка перед воротами положим, – Денис махнул рукой в сторону мирно посапывающего в кузове серо-стального джипа «Toyota Highlander» Аркадия Клюгенштейна, – в качестве образца. Типа, вот что бывает с теми, кто не соблюдает технику безопасности при работе с ядерными материалами… Кстати, а что с ним?
– Спит, – просто ответил Кабаныч.
– Это я вижу… Вопрос – почему спит?
– Устал, наверное, – пожал плечами Ортопед. – Вчера у его сестры день варенья был.
– Ага, – хмыкнул Денис. – И Глюк был тамадой.
– Само собой, – Михаил не стал оспаривать очевидный факт.
– Он скоро очнется?
– Часа через два, – Кабаныч бросил взгляд на наручный хронометр «Rolex» в титановом корпусе. – Только ему, блин, ничего, кроме минералки, давать нельзя… Иначе опять в штопор ухнет.
– Здесь и так ничего, кроме сока и минералки, тут нет, – сказал Рыбаков. – Кстати говоря, про скутеры Глюк, разумеется, забыл. Так что за ними тебе придется ехать, Мишель…
– Ладно, – Грызлов беззаботно махнул рукой.
– У меня случай был один в жизни, – Горыныч присел на оставшийся от спиленной сосны пенек и ткнул пальцем в похрапывавшего Клюгенштейна. – Аналогичный… С туристами в поход пошел. В тайгу… Шишек кедровых набить, золотого корня * насобирать, если встретится, лосося половить…
– А почему это называлось туристическим походом? – не понял Денис.
– Дык нельзя ж без лицензии по тайге шакалить, – объяснил Колесников. – Тем более, мы в заповедник шли… Остановились на одной железнодорожной станции. Там, типа, общий такой лагерь организовался. Наша группа, еще человек сто. Тоже туристов… Кто поезда своего ждет, кто отдыхает, кто вещички караулит… Ну, вот. С вновь прибывшего поезда сгружается один кадр. Небритый, блин, высоченный, здоровый, как лось, с парой рюкзаков и палаткой. Выходит на перрон, молча достает "сабониса *", всасывает ее в три глотка, падает на свои вещи и засыпает… Народ, в принципе, не удивился. С кем не бывает? Дорога дальняя, расслабиться надо… Через часок-другой мужик просыпается, достает из рюкзака такой же флакон, вливает в глотку и опять вырубается. Ну, подобное поведение уже вызвало в народе некоторый интерес…
– Немудрено, – согласился Рыбаков, усаживаясь рядом с Кабанычем на врытую у калитки скамеечку.
– Отдохнув еще чуток, – продолжил Горыныч, – он просыпается, достает третью бутылку, выпивает и снова заплющивает рожу… Тут, конечно, все в ауте. Такого отдыха еще никто не видел… Сидим, ждем, когда он опять проснется… Долго ждать не пришлось. Где-то в шесть вечера он продирает глазенки и начинает шарить ручонкой по рюкзаку. Ну, тут один мой товарищ не выдержал и говорит – «Слышь, мужик, ты б хоть палатку, блин, поставил… А то ночь скоро, дождик собирается. Промокнешь, заболеешь потом…». На что чувак тот и отвечает – «Какая палатка, на хрен? Веришь, нет, – покурить некогда!»…
– Силен, – восхитился Ортопед.
– Со Стоматологом тоже был случай, – Кабаныч прикурил длинную душистую сигару и с удовольствием выпустил клуб сизого дыма. – Летел на своем "мерине *" и гаишника не заметил. Зацепил правым крылом, тот в кусты улетел. Стоматолог затормозил, нашел тело, пульс пощупал – типа, нету. Дохлый, значитца… Надо что-то делать! – Браток махнул сигарой. – А там кладбище неподалеку. Ну, бросил трупера в багажник, подвез к воротам, нашел сторожа, сунул, блин, штуку бакинских, тот и согласился прикопать… Стоматолог жмура выгрузил и уехал спокойно, по делам своим. Через час обратно едет… А мусор-то, оказывается, не помер, а бухой был в сосиску. Когда его сторож в яму сбросил и землицей присыпал, он продышался, замерз и наружу выполз. И аккурат опять на шоссе, под колеса Стоматологу. Ну, тут, блин, тот чуть умом не тронулся… «Кладбище домашних животных», часть третья. Мусор-зомби! И опять его крылом зацепило, на этот раз – не правым, а левым… Стоматолог снова – тело в багажник и на кладбище. Сторожу в дыню дал, приказал на этот раз как следует уже закопать, сунул еще пятьсот баксов и свинтил… Кладбищенский мента в ту же яму сунул, сверху на всякий случай кирпичей навалил… Но это еще не финал. Там, блин, поблизости пост гаишный был… Мусора-то и заинтересовались, что это мерс на погост среди ночи зачастил. Один и пошел. Типа, проверить. Бродил, бродил, пока на сторожа не наткнулся. Тот как раз по аллее топал. Мент к нему сзади пристроился, тук-тук по плечу… Хотел, видать, про Стоматолога спросить, однако не успел. Сторож повернулся, мусора в форме увидел, да ка-а-ак даст ему лопатой по башке… «Когда ж ты, сволочь, угомонишься-то?!» – орет…
Братки мстительно заржали.
– Это всё зело поучительно, – изрек Денис после окончания всеобщего веселья, вызванного рассказом Кабаныча. – Но мы сюда, вроде, не байки травить приехали…
Встреча опера Плодожорова и коммерсанта Кугельмана, посвященная вопросу продолжения найма первого вторым, проходила в задрипанном кафе на той же улице Чайковского, где располагалось здание ОРБ.
Захар Сосунович прибыл первым, взял себе кофе и двести граммов дрянной водки «Сыдорчук», возглавлявшей выпускаемую принадлежащим семейству городского прокурора заводом серию спиртосодержащих жидкостей «Замечательные личности Петербурга», в теоретически одноразовом белом пластиковом стаканчике, на краю которого уже имелись отпечатки чьих-то зубов и розовела смазанная помада, и устроился за пустующим угловым столиком.
Все остальные места были заняты завсегдатаями, часть из которых уже пребывала в состоянии «салат вернется, ты только жди…».
Хрипло орала старая магнитола, исторгая из своих дребезжащих недр немузыкальные вопли звезд отечественной эстрады, сидевшие за спиной Плодожорова грузчики из универсама по соседству громко кляли питие портвейна с утра, по причине чего сложно было проводить наступивший день разнообразно, замызганный донельзя субъект втолковывал официантке, что, если человек может лежать на полу, ни за что не держась, то он еще не пьян, и тыкал пальцем в товарища, перегородившего проход к стойке, а за ближайшим к оперативнику столиком спал коротко стриженый здоровяк, уронив круглую голову на грудь и изредка всхрапывая.
Note81
Сабонис – бутылка 0, 7 литра водки «Московская» с бело-зеленой этикеткой, похожей на фирменные цвета литовской баскетбольной команды «Жальгирис», где нападающим играл Арвидас Сабонис (жарг.).