- Ой, а это вы! Извините наших администраторов. Видите ли, каждый новичок, получив браслет, вызывает их и задаёт одни и те же вопросы - почему не отображается жизнь, где параметры и прочее. За целый день наслушаешься, уши отваливаются. А всё девиз нашей компании -максимальный реализм во всём.
- По-моему, излишняя реалистичность иногда вредит, - хмыкнул я и задал интересовавший со вчерашнего дня вопрос, - Кстати, а почему мир назвали “Регон”?
- На наречии туземцев Северной колонии… - с улыбкой заучено начала она.
- Ой, вот только не надо о туземцах, я серьёзно спрашиваю, - поморщился я. - Что означает это слово на земных языках?
- А если серьёзно, то даже в директорате никто не знает, - пожала плечами Светлана. - Говорят, имя миру дал основатель игры. Но про основателя я ничего не знаю. Слишком он легендарная и загадочная личность.
- Ну вот, даже в реальности какие-то легенды, - я горько вздохнул. Кажется, я нравлюсь этой девушке.
- Вы знаете, у меня есть просьба личного характера, - вдруг чуть слышно прошептала Светлана и захлопала глазками. Она подалась ближе, положив локти на стойки таким образом, что ткань блузки выгодно обтянула грудь. - Слушаю, - хрипло сказал я. Перехватило дыхание, и кровь прилила к голове. Ну ладно, не только к голове.
- Продайте печень крокодила, она мне нужна для развития профессии лекаря! - умоляюще сказала девушка. - Я дам за неё всё, что угодно!
Господи, только не это! Я почувствовал себя наивным дряхлым нефтяным магнатом, которому красавица жена внезапно призналась, что вышла замуж только из-за денег.
- Вы же работаете в компании, - мой голос дышал холодом. - Попросите программистов и они сделают вам десяток крокодильих печеней.
Светлана почувствовала смену моего настроения, одернула блузку и отодвинулась.
- В нашей игре невозможно прямое изменение законов. Движок нашей игры - очень мощная система искусственного интеллекта. Стартовые параметры игровой вселенной, её законы, были заданы в стадии создания. Вот так просто изменить их не могут даже администраторы. То есть никто не может создать из воздуха крокодилью печень. Её можно извлечь только из крокодила, - терпеливо объясняла она. - Но, во-первых, крокодил будет отличаться от предыдущего как сын от отца. У него может не оказаться печени. Просто не будет в списке полученных из него ингредиентов. Во-вторых, он обязательно появится в другой точке пространства, может даже очень далеко предыдущей. А в-третьих, никто не будет ловить крокодила и тащить его за десять километров, чтобы я вырезала из него печень. Это запрещено и карается увольнением.
- Хорошо, Светлана. Но я ничего не обещаю, потому что бросил вчера крокодила на пляже.
- Не бойтесь, добыча сутки принадлежит тому, кто убил монстра. После труп моба растащат падальщики. Или выпавшее добро подберут другие игроки. Обязательно оставьте для меня печень. - Она соблазнительно улыбнулась, - не пожалеете!
Это же надо так увлечься игрой, что быть готовой, кхм, на что угодно. Хотя кто знает, может, я действительно ей понравился? Вроде не урод. Размышляя так, поднялся на второй этаж. В холле на диванчиках сидели зевающие и потягивающиеся люди, в основном молодые парни. Похоже, они играли всю ночь и теперь собирались домой. Увидев меня, игроки оживились и повскакивали со своих мест.
- Постой, парень! - окликнули меня. Я помчался в игровой зал. Если не оторвусь, то обязательно растерзают. Вон как глаза горят. Просто потому, чтобы не досталось другому. Влетел в зал, едва не снеся техника, и бросился к ближайшему свободному кокону. Как запустить эту чертову машинку?! Топот в коридоре был совсем рядом, но я уже обнаружил на боку большую зеленую кнопку с надписью “Start”. Нажал и запрыгнул под закрывающуюся крышку. Ощущение полёта и невесомости воспринялись с облегчением. Свет ударил по глазам, мир взорвался красками, и оказалось, что я сижу на зелёном лугу. Там же, где вчера выходил из игры.
В Регоне было утро. Солнце здесь только всходило, румяня верхушки сосен на том берегу. Величественно текущая река исходила паром, словно её подогревали всю ночь. Я с удовольствием вдохнул чуть отдающий рыбой и тиной запах реки, смешанный с ароматом луговых трав, и зашагал к воде. Река манила, призывая окунуться, но мне хватило вчерашнего купания.
На берегу следов крокодила не оказалось. Только примятая трава и темные пятна крови доказывали, что он когда-то был. Взглянув по сторонам, у самой кромки полосы кустарника я заметил знакомую чуть сутулую худощавую фигуру. Ник-рыбак занял свой пост с самого утра.
- Как клёв? - спросил я, присаживаясь рядом со стариком.
- Тише, рыбу распугаешь! - прошипел он, не обращая ни на что внимания, кроме дергающегося поплавка. Тот раскачивался всё сильнее, прыгая вверх-вниз. Вдруг поплавок ушёл под воду. Рыбак выждал немного и резко дернул удочку вверх. Гибкое удилище выгнулось дугой, зазвенела леска. Старик чуть ослабил напор и боком потащил добычу к берегу. Удилище судорожно дергалось, показывая, что добыча немаленькая и сидит крепко.
- На сачок, - вдруг протянул обтянутый сеткой обруч на длинной ручке Ник-рыбак. - Я сейчас подведу рыбу к берегу, а ты подсунешь его. Когда скажу - поднимешь.
Я перехватил сачок за длинную ручку поудобнее и приготовился действовать.
Всё казалось простым до определённого момента. Старик подтянул добычу близко к берегу, а я осторожно подвёл сачок снизу.
- Давай! - крикнул старик. Я резко дернул сачок вверх. Здоровенная рыбина ходуном заходила в сетке, но из воды не поднялась. Прочная на вид сетка затрещала, а скользкая от частого употребления ручка попыталась вырваться из рук так. Ник-рыбак отшвырнул удилище и бросился на помощь. Вдвоём мы с трудом вытащили тяжеленную, килограмм под семьдесят рыбину. Нижняя челюсть, снабжённая острыми сантиметровыми зубами, угрожающе торчала вперёд. Крупная чешуя отливала благородным золотом, хвост и плавники алели маковыми лепестками. Этакий карась-переросток, только хищного вида и самую малость зубатый. Красавец!
- Краснохвостый иглозуб! Я такого крупного никогда не ловил - всегда срывался и уходил. Смотри-ка, в нижней губе несколько моих крючков торчит. Вот это он огромный! Рекорд! - Ник-рыбак прыгал вокруг иглозуба, как ребёнок вокруг рождественской ёлки. А я стоял в стороне, улыбался и завидовал - как мало нужно людям для счастья. Наконец старик закончил любоваться добычей и заметил меня.
- Здорово, Рапан, - горячо пожал руку он. - А я думаю, кто это пришёл помогать? Обычно вся молодёжь сразу в леса бежит, а пожилых здесь пока немного. Вот и ловлю в одиночку.
Окончательно придя в себя, Ник-Рыбак нахмурил брови и спросил:
- А куда это ты вчера делся?
- Так это вы вчера сбежали, - насмешливо улыбнулся я. - Вылез из реки, смотрю - нет никого. А тушу мне одному на берег не вытащить. Думаю, черт с ними, пусть подавятся этим крокодилом, и вышел в реал.
- Дурак ты, Рапан. Молодой, поэтому и дурак. Я ведь за помощью побежал, чтобы народ привести. Даже внука из рейда выдернул. Вдвоём ведь точно бы не справились. А ты на меня такое подумал… - осуждающе покачал головой старик. Я покраснел от стыда, каюсь, вчера мелькнула такая мысль. - Ладно, Шутник тебе судья. В общем, пришли мы всем миром на берег, вытащили крокодила из воды и разделали прямо на лугу. Ну, я поблагодарил всех, как сумел. Мужики предлагали, чтобы всё себе забрал, но я так не могу. Так вот, пришли мы с внуком вчера в лагерь с добычей, и тут такое началось! Кто только не просил продать добычу, - старик схватился за сердце и покачал головой, показывая высшую степень изумления. - Отбились мы кое-как от желающих и оставили добычу на сохранение в палатке начальника лагеря. А с утра на рыбалку пришлось по болотам красться, потому что ждали меня на выходе из лагеря. Видит Бог, хуже бабки моей покойной достали, пришлось сыну сообщение послать и пожаловаться, а то и на реке покоя бы не дали. Помоги-ка добычу в мешок положить.
- Как помочь? - застыл я, оторопело глядя то на лежащий на земле мешок с небольшой горловиной, то на почти двухметровую рыбину, которая и в сачок непонятно как поместилась.
- Горе мне с новичками! - возвёл глаза к небу Ник-рыбак. - Просто бери и тащи, она сама влезет.
Я схватил неподъёмную рыбину за широкий плавник и потащил к мешку. По золотистому телу иглозуба всё ещё пробегала судорога, сильная рыба трудно умирала. Я сделал вместе с рыбиной неуверенный шаг и чуть не завалился на скользкой от рыбьей слизи траве.