— Все в руках божиих, сын мой. Я не боюсь страхов, тобою описанных — у меня есть высший хранитель. А что касается занятости, все наши дела — суета. Бог не станет ждать, когда мы освободимся.
— И, тем не менее, — сказал я, стараясь скрыть злость, — что привело вас ко мне, святой отец?
И началось! Сначала мой посетитель полчаса отчитывал меня за недостаточное почтение к богу (а скорее, к самому Иолисиану), потом еще час читал лекцию о долге перед господом, и, наконец, когда мне удалось вставить слово и попросить его перейти к делу, изложил свою просьбу.
— Сын мой, твой отец, как я уже говорил, много помогал нашей церкви. Того же я жду и от тебя.
«Так бы сразу и говорил. А то «бог, бог».
— Конечно, святой отец. Я сейчас же напишу письмо отцу, и он даст вам нужную сумму. Я потом с ним рассчитаюсь. У меня же самого, до следующего месяца денег не будет.
«Лучше с этим типом не ссориться, — подумал я с опаской, — Да и заговорил меня совсем, времени отнял вагон. Прекращать пора».
— Сын мой! — снова громовой бас, снова руки под потолок, — Что я слышу?! Ты собираешься соврать Богу? Не верю! Это невозможно! Бог знает, что ты сегодня получил крупную сумму денег в банке. Зачем же ты это отрицаешь и притворяешься бедняком?!
«А, вот ты куда метишь? И какая осведомленность! Будто, и правда, бог на ушко нашептал. Нет уж, дудки!»
— Святой отец, — я постарался сказать это как можно вежливей, хотя внутри у меня все кипело. — Эти деньги — не мои. Это зарплата моим сотрудникам. Сегодня как раз день выплаты. Люди этих денег целый месяц ждали. Им нужно семьи кормить.
— Что?! Они ждали?! Уж не хочешь ли ты сказать, что и бог должен ждать месяц, пока ты ему заплатишь?! — надо же, как разошелся батюшка. Этот рев, наверное, на улице слышно!
— На счет бога, не знаю, — я уже не сдерживал злости, — А вам, святой отец, придется часок-другой подождать, пока мой папаша не заплатит. У меня же, повторяю, сегодня денег нет! Прошу прощения, у меня дела.
Я поднялся из-за стола и вышел из кабинета. А вслед мне неслись проклятия святого Иолисиана.
— Так не поступают преданные сторонники господа! Вот ты и выдал себя, проклятый оборотень! В тебя бесы вселились! В огонь! В огонь проклятого! В очистительный огонь!
Ну вот, нажил еще одного врага. Очень некстати.
Через час Рубио затолкал в мой кабинет уже знакомую мне охранницу.
— Вот. Это она Иолисиана пропустила.
— Она? — удивился я. — Мадам, вы такая принципиальная, даже меня в свое время на завод не пустили. А тут вдруг совершенно постороннего человека, не предупредив меня… На вас не похоже.
Мощная дама уже не выглядела такой неприступной. Наверное, понимала, чем для нее окончится этот разговор. Она шмыгала маленьким носиком, еле видным из-за пухлых красных щек и постоянно вытирала рукавом узкие глазки.
— Господин Гарвер, простите меня, бога ради. Ну как я могла не пропустить этого человека?!
— Да, я это уже слышал. «Кто же остановит наместника божия в его миссии»? Так?
— Уж и не знаю, господин Гарвер, как насчет миссии, — женщина уже не сдерживала слез, того гляди, начнется истерика. — Только не могла я его прогнать. У него был пропуск.
— Что?! — воскликнули мы с Рубио почти одновременно.
— Да, был пропуск. Господин Гарвер, господин Рубио, я сделала все, как вы велели. Проверила бумаги, послала курьера, который принес подтверждение. И только потом его пустила. Опять-таки, не самого, а с тем же курьером. Вот, посмотрите, господин Рубио. — женщина полезла в карман, расположенный на необъятном бюсте и достала тщательно сложенную бумагу.
Рубио долго изучал бумаженцию, то снимая, то снова одевая круглые очки, потом подошел ко мне.
— Шимит. Разрешение подписано им.
— Куда проводил курьер отца Иолисиана?
— До самого директорского кабинета, — заискивающе пробормотала женщина. — Господин Гарвер, простите, если я в чем виновата. Не увольняйте меня. Я вдова, пенсия на мужа крохотная, а детишек…
— Идите, — оборвал я этот поток жалобных стонов.
— Уволим? — спросил Рубио, когда за женщиной закрылась дверь.
— Сейчас не получится, папаша не даст. Но как только завод перейдет в мое владение — в первый же день! И вообще, это ему так не сойдет, — я со злости поломал сразу два довольно толстых карандаша, — Давно кровью не харкал!
— Ему? Я, вообще-то, о женщине.
— Ее-то за что? За хорошую работу не увольняют. Пусть работает. Наверное, даже премию стоит дать в качестве моральной компенсации за нервотрепку, что мы ей устроили.
На следующий день возле ворот толпилась толпа старушек и крепко сложенных юродивых, которые не давали пройти на завод рабочим и выкрикивали оскорбления в мой адрес. Вскоре подтянулся и сам святой Иолисиан, который начал сыпать проклятиями в мой адрес, обвиняя в сношениях с нечистой силой. Нельзя сказать, что полиция не вмешивалась. Скорее, наоборот, полисмены преградили путь заводским охранникам, пытавшимся разблокировать проходную.
Земля начинала гореть у меня под ногами.
Происходило то, чего я понять не мог. А то, что непонятно — опасно. Похоже, Рубио был не далек от истины, утверждая, что кто-то объявил на меня охоту. Но кто? Кому я наступил на мозоль? Кому помешал? Я в уме перебрал чертову уйму версий, но, ни до чего определенного не додумался.
Мне мстит господин Шимит? Безусловно. Но его месть — мелкие комариные укусы. У него явно не те возможности. За мной охотятся совсем другие люди. Рубио уверен, что в деле присутствует военная разведка. По крайней мере, он опознал одного из своих старых знакомых. Да и дружок Рори на это намекал. Ну, допустим. Но в чем причина? Чем я прогневил вояк? Если они чего-то от меня хотят, почему бы не обратиться напрямую? К чему эта игра в казаки-разбойники? Пожалуй, ответы нужно искать за Омрой.
Мы медленно продвигаемся в почти кромешной тьме. И как это Рубио еще умудряется не врезаться лбом в дерево. Сказано, разведчик! Я же топаю за ним след в след, к тому же босиком. Ногам не очень комфортно, зато чувствую каждую ветку. Иначе, наверное, мою легкую походку услышали бы в столице.
— Тсс! Аккуратнее! — это я врезался в спину своему компаньону. — Проволока.
— Осторожно, — прошептал я. — Не трогай руками, вдруг под напряжением.
— Что? Под чем? — Рубио явно не понял моей реплики, дитя керосинового века и газовых рожков. — Не заговаривай зубы, а подай ножницы.
— Ну, что, с Богом? Подумай, Гарви, если я начну резать, возврата уже не будет.
— Давай! — выдавил я из себя, хотя, былой уверенности в правильности своих действий у меня не было.
Теперь мы не шли, а ползли по-пластунски. В этой жизни я, пожалуй, делал это впервые. А в прошлой последний раз ползал еще будучи солдатом-первогодком. Так что, легким это занятие назвать было нельзя. К тому же, мешал вещмешок с кое-каким оборудованием, автомат за спиной и пара гранат в карманах брюк, больно давящие на бедра.
Да, мы основательно подготовились к операции. Понятно — лезть черту в зубы нужно во всеоружии. Приобрели небольшую — по местным меркам — машину, над которой изрядно потрудились, научив бегать немного резвее обычных ее возможностей. Да и разогревалась машинка значительно быстрее. А еще я втиснул под капот тяжелый маховик. Это массивное чугунное колесо «съело» практически все плоды модернизации, но должно было, по моей задумке, протащить совершенно холодную машину метров сто-двести и еще наддуть воздуха под котел для лучшего разогрева. Только бы не подвели меня мои идеи. В данный момент мое детище находилось в густом ельнике, накрытое маскировочной сеткой. Я с ужасом думал о том, что машину кто-нибудь обнаружит. Например, патруль. Но и к этому форс-мажору мы подготовились. Рубио, кроме армейского револьвера прихватил с собой укороченный трехствольный дробовик огромного калибра. Я же изготовил более для себя привычное оружие.
В молодости я серьезно увлекался историей вооружений и стрелковым оружием. Выписывал «Зарубежное военное обозрение», колекционировал схемы известных образцов, изготавливал модели военной техники. А в армии, работая в авторемонтной мастерской, как-то отремонтировал командиру полка его семейную реликвию — «Зауэр» — «Три кольца». За что и был поощрен десятидневным отпуском.