Возвратившись в Мюнхен, мой родной город, я увидел, что жизнь там сильно изменилась. Политический барометр показывал бурю. Шла революция, и в воздухе свистели пули. Мёртвые тела, среди которых иногда были и детские, по большей части невинных жертв, валялись на улицах и представляли собой ужасное зрелище. А потом гиперинфляция разрушила все планы. В результате мне пришлось отказаться от мысли стать инженером. За этим последовали мои экзамены на подмастерье, мой [первый] брак, рождение дочери и смерть жены — всё это в течение менее двух лет. На исходе этих событий мне не исполнилось ещё и 25 лет[24]. Тяжелы были удары судьбы, обрушившиеся на меня в столь краткий промежуток времени. Радость и страдание — эти вечно сменяющие друг друга крайности человеческого бытия, казалось, слились воедино в те годы, судьбоносные события которых, конечно, не остались без последствий. Вера в безличного, непостижимого, но справедливого Творца разрушилась до основания. Сомнения крепли, вытесняя прежнюю веру. Я не видел, как можно постичь совершенную любовь и милосердие Бога. Моё противление Богу возросло до такой степени, что мои молитвы были скорее борьбой с вопросом об основополагающей справедливости Бога, чем смиренной просьбой к нему.
В этом состоянии духовного борения я не оставлял попыток забыть удары моей собственной судьбы, которые я тем не менее продолжал считать несправедливыми. И всё же, несмотря на мои усилия, вопрос о божественной любви и правосудии всякий раз с прежней силой возвращался ко мне. Он не желал отступать и полностью поглотил меня. Священник, которому я тогда исповедовался, вникал в природу моих терзаний и своими своевременными замечаниями и общей поддержкой направлял меня на прежний путь, чтобы я снова усердно молил и чуть ли не заклинал всемогущего Бога.
Пока во мне продолжалась эта борьба, я решительно изменил свой жизненный путь. У меня не было своей крыши над головой, и друг позволил мне пожить у него. Мой образ жизни больше подходил отшельнику, чем коммерсанту или ремесленнику. В кругу друзей, с которыми я начал видеться, мы говорили о христианском мистицизме и других религиозных вопросах. Мы также с жаром пели религиозные гимны. Очень редкие встречи проходили без того, чтобы мы не исполнили одну или несколько религиозных песен. А ещё мы собрали собственную библиотеку. Правда, состояла она главным образом из Библии, книг о христианском мистицизме и других религиозных писаний и песенников.
В то время я пережил одно событие, потрясшее меня до глубины души и перевернувшее моё мировоззрение. Я совершенно забыл все свои тяготы и перестал корить судьбу. Я переродился в другого человека, не имевшего ничего общего с прежним, — в человека, который начал понимать, почему судьба так сурово обошлась с ним.
Это случилось одним весенним утром. Тот тихий, ясный день навсегда останется в моей памяти. Тогда у меня случилось духовное переживание, совершенно незнакомое для меня. Причудливым образом похожие переживания бывали у меня в разные моменты моей жизни в последующие годы и даже десятилетия.
Я до сих пор всё это прекрасно помню и затрудняюсь только назвать имена. С того весеннего утра я знаю, что подобные вещи можно вспомнить и что можно переступить порог рождения и воспринять зрительные и даже слуховые образы событий, произошедших в другие времена, столетия назад. Я уверен в том, что не грезил. Сплю я хорошо, крепко и снов не вижу. В ночь именно перед этим моим первым опытом я также не видел снов. Тот день начался так же, как и все остальные. Я позавтракал, никаких гнетущих мыслей у меня не было. Моё мышление и ощущения были ясными. Ничто не предвещало ничего необычного, того, что последовало в ближайшие часы.
В таком абсолютно неподготовленном состоянии в моём уме возникла восхитительная смесь образов событий минувших веков. Весь этот опыт был настолько исключительным и ошеломляющим, что я решил изложить его на бумаге. Однако я не предполагал, что это решение [сделать записи] повлечёт за собой столь необычайные последствия. Прошло десять суток, часть которых, замечу, я проводил без сна, прежде чем я всё изложил и тем самым покончил [с этими образами].
Записи, сделанные мной к тому времени, отражали главные события прежней жизни (в различных сценах и образах), в которых принимали участие главные и второстепенные действующие лица. А такие составляющие записей, как даты, имена и названия мест, придавали всем моим видениям известную степень правдоподобия. Я чувствовал, что имею непосредственное отношение ко всему, что видел. Я жил, плакал и смеялся, сражался в роли героя этого сериала. Это было не веяние из внешнего мира, как-то затронувшее или изменившее меня, — нет, моё переживание поднялось из глубин моего внутреннего мира. Думая теперь обо всём этом опыте, я могу дать ему только такую оценку.
24
Георг Нейдхарт, по-видимому, здесь не совсем точно указывает хронологию событий. 25 лет ему исполнилось в мае 1923 года. А гиперинфляция, которую он упоминает, продолжалась с последних месяцев 1922 года до декабря 1923-го.