Эта книга описывает случаи, заставляющие задуматься о перевоплощении людей, имевшие место в Европе. Данные случаи представляют собой свидетельства различной степени достоверности. Укоренившиеся верования влияют на оценки подобных рассказов; и даже в ещё большей степени они влияют на исходные наблюдения, в результате которых были добыты эти свидетельства. Поэтому для оценки этих случаев так важно знать о вере тех или иных культур в перевоплощение. А посему я начну свою книгу с краткого обзора верований в перевоплощение у европейцев.
Некоторые древнегреческие философы верили в перевоплощение и рассказывали о нём своим ученикам. Самым древним из них был Пифагор (ок. 582–500 гг. до н. э.) (Diogenes Laertius, c. 250/1925; Dodds, 1951; Iamblichus c. 310/1965). (Как утверждается, Пифагор вспомнил свою прошлую жизнь [Burkert, 1972, Digenes Laertius c. 250/1925], но я не считаю эти сведения актуальными для данной книги). Платон, самый известный из древнегреческих сторонников идеи перевоплощения, разъяснил эту концепцию в своих многочисленных трудах — например, в сочинениях «Федон», «Федр», «Менон», (Plato, 1936) и «Республика» (Plato, 1935). Ещё один грек, Аполлоний Тианский, мудрец и философ I века н. э., сделал перевоплощение центральным принципом своего учения (Philostratus, 1912). Двумя столетиями позже Плотин (ок. 205–270 гг.) и последующие неоплатоники учили о перевоплощении (Inge, 1941; Wallis, 1972). Сам Плотин придерживался моральной концепции перевоплощения, не отличающейся от той, которая впоследствии получила развитие в Индии и явно подверглась влиянию индийской философии. Он писал: «Такие вещи <…> незаслуженно постигающие праведников, — например, кары или бедность, или болезни, можно считать происходящими вследствие проступков, совершённых ими в их прежней жизни» (Plotinus, 1909, p. 229).
Мы могли бы расширить список европейских философов, учивших о перевоплощении на территориях, подвластных Римской империи, до распространения официально признаваемого христианства, но это мало что поведало бы нам об их влиянии на обычных людей. Я думаю, что оно было незначительным. Юлий Цезарь указывал на это, когда он счёл веру в перевоплощение, обнаруженную им у друидов Галлии и Британии, достойной упоминания в своём сочинении «Галльская война» (Caesar, 1917)[1]. Повсюду, где заканчивалось римское владычество, это верование получило определённое распространение. Ряд документов северных европейцев (древних скандинавов) до христианизации этих стран указывает на то, что вера в перевоплощение встречалась и у них (Davidson, 1964; Ker, 1904), но мы не знаем, насколько распространённой она была в то время.
Новый завет описывает случаи из жизни Иисуса, благодаря которым мы можем сделать вывод не о том, что Иисус учил о перевоплощении[2], а о том, что эти представления были известны окружавшим его людям и не считались запретной темой. Однако это не означает, что все ранние христиане верили в перевоплощение; скорее всего это не так. Некоторые из тех, кто в годы раннего христианства верил в перевоплощение, называли себя или назывались другими «гностиками». Они образовали свою религиозную философию прежде, чем их течение официально оформилось. Некоторые их документы поддерживают идею земных перерождений (Mead, 1921). Христианские гностики почти наверняка переняли идеи, похожие на представления греческих и, возможно, индийских философов (Eliade, 1982).
Христианские теологи, жившие в первые столетия после Иисуса, часто увлекались учениями Пифагора и Платона, которые, как я уже упоминал, тогда ещё толковали неоплатоники (Scheffczyk, 1985). Один христианский апологет, Тертуллиан (ок. 160–ок. 225), с необычайным жаром противостоял неоплатоникам (Tertullian, 1950; Scheffczyk, 1985). В нижеследующем отрывке он высмеял представление о том, что старик может умереть и позднее переродиться как младенец.
Рождаясь, каждый человек наделён душой младенца; но разве может быть, чтобы человек, умерший в старости, возвратился к жизни как младенец? Душа должна, по крайней мере вернуться в тот возраст, в котором она находилась в момент ухода, чтобы возобновить жизненный путь оттуда, откуда она сошла с него.
Если бы люди возвращались как неизменно те же самые души, пусть даже при этом они могли приобретать различные тела и абсолютно разные судьбы, то они всё же должны были бы приносить с собой назад те же самые характеры, желания и чувства, которые у них были прежде, поскольку мы едва ли имеем право признать их теми же самыми, если они не обладают именно теми характеристиками, которые могли бы доказать их тождественность [Tertullian, 1959, p. 251].
Христианам, которые поначалу были преследуемым меньшинством, пришлось зашифровывать свои верования, в результате чего появились формальные наставления как о том, во что верить, так и о том, во что не верить. Что касается перевоплощения, то развивающееся христианское вероучение сосредоточилось на учении Оригена (ок. 185 — ок. 254), учёного-святого, который попытался объединить христианские учения в своей книге «О началах». Как Плотина (бывшего практически его современником), Оригена волновал вопрос о незаслуженных страданиях, проблема теодицеи, или оправдания Бога. Он предположил, что поведение человека в жизни или в жизнях, предшествующих рождению, могло бы объяснить несправедливости в этой его жизни (Origen, 1973). Поначалу считавшиеся безобидными, представления Оригена о предсуществовании постепенно начали вызывать всё возрастающее противодействие Церкви. Некоторые историки утверждали, что Второй Константинопольский собор в 553 году предал анафеме учения Оригена, но это кажется сомнительным. Этот собор осудил другие ереси помимо ересей Оригена; его имя едва упоминается в постановлениях (Murphy and Sherwood, 1973). Тем не менее некоторые учёные пришли к выводу о том, что этот собор имел решающее значение в том, что церковь отклонила идею перевоплощения. Поэтому кажется важным отметить, что Папа Римский Вигилий отказался прибыть на собор, который, собранный императором Юстинианом, под его давлением смиренно принял все нужные ему решения (Browning, 1971). Кроме того, постановления собора в Константинополе не сразу погасили веру христиан в перевоплощение. Этот вопрос оставался нерешённым до времён Григория Великого (ок. 540–604 гг.), то есть ещё полвека (Bigg, 1913).
1
Вера в перевоплощение сохранялась у кельтов ещё долго после того, как они официально приняли христианство. В начале XX века Эванс-Венц (1911) писал об этом веровании жителей Шотландии, Уэльса и Ирландии.
2
Большинство переводчиков вплоть до XIX века, а иногда и позднее, использовали слово «метемпсихоз», но некоторые упоминали эту концепцию как палингенезис; были и такие, которые применяли слово «переселение». Инге (1941) отверг метемпсихоз, предпочтя вместо него пользоваться словом «метемсоматоз», поскольку при перерождении меняются не души, а тела. В наши дни очень распространённым стало слово «перевоплощение», или «реинкарнация», его я и буду использовать в моём труде. Буддисты предпочитают слово «перерождение», которое помогает им отграничивать их концепцию анатты (не-души) от представлений индуизма и большинства других верований в перевоплощение, включающих в себя понятие о неумирающей душе, привязанной к череде сменяющих друг друга физических тел. В современных работах слово «метемпсихоз» подчёркивает возможность людей перерождаться в тела нечеловеческие, принадлежащие животным.