Тип задания — повторяемое.
Награда на выбор:
10 кровах пилюлей низкого качества.
10 монет разлома.
Один случайный предмет низкого качества.
Уведомление: Делайте выбор за 30 секунд. В противном случае Система сама определит награду.
Уведомление свалилось на голову, как грома среди ясного неба… Однако что здесь думать? Я выбрал пилюли.
Прямо в воздухе открылась воронка над моей ладонью, оттуда вывалилась награда за задание: небольшая красная коробочка, которую я без труда открыл большим пальцем. Моментально почувствовал насыщенный аромат трав. Таблетки делают из крови монстров и сочетания различных трав, вдобавок нужно варить правильно, а потом дозировать и кропотливо сгущать.
Мы ещё чутка порылись в логове. Удалась отыскать ящик с ошмётками одежды и личными вещами жертв.
Словно золотой слиток, торчащий с горы дерьма, выглядывала плотная кожаная сумка. Я обрадовался, но вскоре огорчился. Ничего стоящего. Зато можно сложить вещи. Рюкзак прикопал за камень.
Более ничего особо ценного не нашлось. Ну, кроме нескольких лампадок и пары бутылок масла. Еще в закромах отыскались три блока Столичных спичек.
Меня удручала скупость награды, размером в слезинку кота, а коты, как известно, не умеют плакать.
Я приказал Артёму принести относительно сухих дровишек и подпалить логово. Уже порядком утомила подвальная сырость, что гуляла по полу. Мы раскидали тряпки, облили всё, что можно и нельзя, маслом, почиркали спичек.
Аделаида хотела закрыть двери, я остановил её.
— Не нужно, дай пожару подышать, иначе потухнет.
— Хорошо…
Так и закончилось небольшое приключение начинающих пироманьяков.
* * *
Лодочник стоял почти на самом носу большой лодки. Старик пристально вглядывался в горизонт через пелену молочного тумана. И аки одноногий, одноглазый капитан пиратского корабля вопил поддать жару гребцам. Бушующие волны били по бортам, а лютый ветер чуть ли не срывал последние волосы с почти лысой головы.
Мокрое трио накачанных тупостью внуков, работали веслами, словно последний раз в своей жизни. Волны создавали иллюзию того, что они настолько интенсивно гребут, что лодка, как по волшебству, буквально взлетает и вновь обрушивается на воду.
Сейчас компания была вооружена короткими мечами и арбалетами.
Я сидел в медитативной позе на большом валуне и уже две минуты наблюдал за потугами добраться до берега.
Характеристики гопников недостойны какого-либо упоминания. Даже близко не дотягивают до городской стражи. Я мог бы свинтить им шеи, как неоперенным птенцам.
Тем более раны полностью затянулись. Кровь чернокнижника отлично помогла. Вот бы ещё парочку магов на завтрак. Ко всему прочему, обменял камни на 3 эфира.
Молодцы спрыгнули с лодки почти у берега, принявшись подтягивать посудину до тех пор, пока дно не проехалось по песку, оставляя глубокие следы.
Второй внук снял с лодки деда путем поднятия за подмышки, тут же воткнул рваными ботинками в песок: как сморщенную морковку.
— Доброе утро, господин Зейн! Вас, кстати, в городе ищут… — дед встревоженно сообщил весть.
— О как! А кто пришёл по мою душу? — хладнокровно спросил я.
Старый пень дрогнул, но натянул на морщинистое лицо сгнившую улыбку. — Вроде бы батюшка ваш. Этой ночью переворачивали трущобы. Сейчас в город направились. Так сказать, искать горячие следы…
— Откуда осведомлен?
— Так это Голуби заложили с потрохами. Сказали про то, что видели Вас у моей конуры. Молодчики от вашего батюшки пришли, дебош утроили. Внука моего подбили, — он указал на одного из мужиком, на роже красовался здоровенный цветущий фингал. — Но я ничегошеньки не рассказала, только что вы приходили по делам рабочим, а я не безумец! Отказался ночью перевозить клиента.
— Бедный! Заслужил ещё горстку золотых, а то вижу, как сердце терзает тупой нож тоски. Дальше, — похолодев, добавил я.
— Ваши люди всю ночь хату пасли. Даже посрать страшно было сходить. Вот всю ночь дома просидели, пока петухи не прокукарекали… — изрядно захилев от бурного словоблудия, говорил с отдышкой он.
— Значит, ни один твой отпрыск не выходил из хаты? И ты ничего обо мне не говорил, я правильно понял?
— Получается так… с семьёй я вообще не разговорчив. Жена покойного сына в шлюхи подалась, постоянно языком треплет. Ох уж эти треклятые бабы, одно горе от них! — воскликнул он. — И Сашку моего хворью межножной в гроб свела, — изображая что-то непонятное нормальному человеку на лице, махая левой рукой, жаловался он.