- Ты так похож на него, - тихо произнесла девушка, возвращая меня к реальности.
«А и вправду». Я так привык пялиться на свою кошачью морду, проходя мимо большого зеркала, что и не выявил сходства с тем меланхоличным голубоглазым брюнетом, смотревшим на меня с фотографии. «Черт побери!» - я неожиданно вспомнил все.
Я уставился на нее ошарашенными глазами. И она вдруг рассмеялась.
- Прости, Алекс, ты же не понимаешь, ты всего лишь кот, - она погладила меня по спине. «Да нет же, я понимаю». – Но мне так приятно с тобой говорить. Будто я говорю с ним. – Она снова с нежной грустью посмотрела на фотографию. И закрыла дневник. – Ладно, думаю, нам надо ложиться спать, да?
Она выключила настольную лампу, подхватила меня на руки и отнесла на кровать. Забравшись под одеяло, она обняла меня и вскоре уснула. Я же, пребывая в растерянности и застигнутый врасплох своими воспоминаниями, так и не смог. Выбравшись из цепких объятий девушки, я уселся подле нее на постель. Смотрел на нее спящую, думая о тех временах, когда и мечтать о подобном не мог. Вот они – превратности судьбы, насмешки фатума. А самое главное… «Неужели я ей тоже нравился?» - от этой мысли мне стало и хорошо, и горько одновременно. И зачем я только все вспомнил?
***
В моей жизни не было ничего примечательно. Я был обыкновенным угрюмым студентом-затворником, мотающим дни в одиночестве в своей однушке в общаге. У меня не было каких-либо высоких целей, пресловутого смысла существования, ради которого можно было бы стремиться вверх. Вместо этого я все глубже погружался на дно, окутанный с ног до головы своей меланхолией. Порой компьютерные игры заменяли мне реальность, и я погружался в виртуальный мир, неделями не появляясь на занятиях. Не подумайте, мое одиночество меня вполне устраивало – я к нему с детства привык. Мать меня терпеть не могла, обвиняя меня в смерти отца. Даже смешно, что то, от чего он меня спас, все-таки настигло меня – наверное, судьбу и вправду невозможно изменить. Как бы там ни было, в какой-то момент я заметил ее на лекции. Можно сказать, мельком взглянул, а она вместо того, чтобы отвернуться, как делали все остальные, улыбнулась. Странно. Зато отвернулся я, даже не изменившись в лице. Но эти большие глаза, с интересом разглядывавшие меня – от них не так просто было отвертеться. Глупо, вы скажете. Обыкновенная юношеская влюбленность. Да, это несколько шаблонно. Я даже на пары стал чаще ходить, придумывая различные отмазки перед самим собой. Мол, раз все равно скучно, то какая разница, где скучать – на занятиях или в надоевшей виртуалке по несколько раз пройденных игр. Преподаватели удивились, ведь все уже давно на мне крест поставили, думали, на очередной сессии я, наконец, вылечу. Не то, чтобы я собирался всерьез браться за учебу. Но я мог бы еще один семестр исподтишка смотреть на нее. И потому, еле дотянув до троек, все-таки все сдал. А потом… она вдруг подошла ко мне. И предложила помочь – вроде как староста попросила ее подтянуть меня, мол, если в группе будет хорошая успеваемость, у нее будет то ли премия то ли еще что. Я не особо вдавался в подробности. Одна часть меня яро воспротивилась этому – одно дело просто смотреть со стороны на симпатичную девицу, и совсем другое – впустить, пусть и ненамного, ее в свой мир, начать привыкать к ее компании, а потом… Узнав меня поближе, она непременно нашла бы меня скучным. Нет, я еще не был в нее влюблен. Но оттолкнуть ее самому совсем не то же самое, что быть отвергнутым. Я слишком часто это проходил. И желанием испытать это чувство снова отнюдь не горел. Я же не мазохист, в конце концов.
- Нет, спасибо, я как-нибудь сам, - сухо произнес я. На мгновение она смешалась, но тут же ее лицо приняло то выражение, которое принимает у людей, на 99% уверенных заранее, что так оно и произойдет. «Ну вот, не особо она и расстроилась», - я уже встал из-за стола, чтобы уйти.
- Ну, тогда… - Я замер, услышав ее голос. – Возьми хоть мои лекции, ты же много пропустил.
Я оглянулся и увидел все ту же улыбку, что и в первый раз. «Какого черта она так добра ко мне?» - тогда я действительно этого не понимал. Но рассматривая дома аккуратным почерком сделанные записи, ощущал внутри непонятное тепло. Хотя мое лицо все так же ничего не выражало – почти маска, намертво приросшая и призванная защитить своего хозяина от лишней боли и переживаний. «Не нужно быть такой доброй ко мне. Я этого совсем не заслужил», - в ушах снова противным скрежетом стоял визг колес, перед глазами проносилась рука отца, отталкивающая меня с дороги. Я был слишком непоседливым ребенком. Слишком много хотел знать. И из-за этого… «Меня можно только ненавидеть».